Книга Особенности современной артефакторики, страница 148 – Ольга Булгакова

— Из-за того, что мы все остались, конечно, — вздохнул Адам. — Такой скандал ему закатили. Еще и дома у нас. Будто мы на мировую безопасность покусились, а он наc лично вдохновлял.

— У них земля под ногами горит. Чем жарче, тем больше бесятся, — довольно усмехнулся Робин. — Значит, мы все правильно делаем.

Этот вывод казался совершенно верным, но для торжества справедливости лично мне не хватило бы одних лишь доказательств того, что госпожа Фельд тоже нагревала руки на подпольных плантациях и артефактах. Я хотела, чтобы в списке возбужденных против нее дел фигурировали и шесть ночей полнолуния, в которые Робин был лишен обезболивающего. Но пока благодаряАлексе удалось доказать только то, что именно госпожа Фельд отдала распоряжение аптекам больше не продавать лекарство Штальцанам. Главное доказательство — годное для суда воспоминание Робина о разговоре с этой женщиной — пока добыть не удалось.

Десятое декабря стало Днем Перелома. Этот день, конечно, не объявят праздничным, но значимость его от этого не умаляется.

Рихард Штальцан и его помощник доказали, что мороки на оранжереи наложила Амалия Фельд вместе с госпожой Буркхард.

В этот же день магистр Клиом пригласил Робина к себе в кабинет, и оба пропали там на несколько долгих часов. Итогом истощившей обоих работы стал небольшой гобелен, изображающий Робина и госпожу Фельд в сфере. Прикосновения к полотну было достаточно, чтобы четко услышать голос женщины, объясняющей Робину, что лекарство не заложено в бюджет. Она явно издевалась, предвкушала чужую боль. Меня, в отличие от других, очень сильно захлестывало эмоциями служащей. Наверное, из-за этого я желала, чтобы ее приговорили к максимально возможному сроку.

Пятнадцатого декабря «Вестник» замолчал. И не потому, что ушел на каникулы. Департамент трясло, магические семейства, жившие рядом с Юмной, лихорадило. Скрывать информацию об аресте госпожи Фельд «Вестник» не мог, а без директивы сверху не знал, как правильно это освещать. Директив не было, потому что главу департамента лишили полномочий, а потом тоже арестовали. «Вестник» счел разумным молчать.

Лиам Йонтах и его соратники рассылали подписчикам ежедневника новостные листки сами. Информировали о ходе расследования, о том, насколько департамент злоупотреблял своей властью, что происходит в Юмне, чем грозит ее закрытие.

Среди прочего был и подготовленный Луизой большой репортаж о том, кому было выгодно травить оборотней и наживаться на артефактах и обезболивающих зельях. Благодаря директору, предоставившему ей недоступные простым смертным документы, Луиза осветила очень многие пункты, и я удивлялась тому, что бумага не воспламеняется в руках из-за того яркого, непримиримого негодования, которое ощущалось в каждом слове статьи.

Луизе много отвечали, используя для общения адрес Юмны. Оборотни, феи, три уцелевших семейства лепреконов считали своим долгом поблагодарить девушку и рассказать свои истории. Для следующих репортажей.

Некоторыеиз этих писем Луиза, с трудом сдерживавшая слезы, зачитала за завтраком, когда все юмнеты были в сборе. Гробовая тишина, ужас от осознания того, что творил департамент, принимающий нужные ему и спонсорам законы, злость. Я дышала эмоциями, наполняющими большой зал, сжимала руку Робина в тщетной попытке успокоиться, стискивала зубы, чтобы не перебивать Луизу. Ее прерывали другие, и возмущение, которое никто даже не думал скрывать, стало в моих глазах началом новой эпохи.