Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 40 – Элина Птицына

Обеды и ужины были еще более обильными. Обед обычно начинался наваристым супом с пирожками, затем приносили рыбу и овощи, потом — жаркое, напоследок — сладкое и чай. На ужин — мясо всех видов, творог, яйца, копчёности, фрукты и морс. Обилие стола несколько шокировало Лизу, привыкшую к весьма умеренной еде.

Она тщательно контролировала размер своей порции: не то, что вид сотрапезников Саватия заставлял ее думать о фигуре… В отличии от самого Провинциала они были достаточно упитанны, особенно брат Кирилл, который даже говорил с одышкой.

Нет, она боялась, что, если даст себе волю за столом, то корсет быстро станет ей мал. А содержимое его было слишком ценным… Они с отцом долго ломали голову, как сделать корсет полым внутри и при этом совершенно обычным на вид — на всякий случай. Конечно, она безумно устала от этой конструкции. Предполагалась, что этим — хм — сооружением Лиза воспользуется только в крайнем случае, если дела пойдут совсем плохо: доедет до Винтеррайдера и передаст карты ему.

Они даже не предполагали, что будет так плохо.

…Занятие Саватий рекомендовал ей, казалось бы, легкое, но из-за него покинуть комнату после завтрака не получалось. Весь день Лиза занималась вышивкой столовых салфеток. Каждое утро работу ей приносила сама Акулина, и каждый раз схема была новой и более сложной. Она же забирала готовую салфетку перед ужином. Придирчиво рассматривала ее с двух сторон, хмыкала, остро взглядывала на Лизу и молча уходила.

Лицо ее со смуглой ровной кожей, которая бывает у уроженцев юга, портил большой орлиный нос, который мало того, что выдавался далеко вперед своей обладательницы, так еще и загибался к подбородку, словно желая лечь на верхнюю губу. Оттого темные глаза Акулины казались Лизе двумя маленькими буравчиками.

И… напряжение не отпускало. После первой встречи они почти не разговаривали с Саватием, но на трапезах девушка частенько ловила на себе его задумчивый взгляд. Сероватое, изможденное лицо главного мольца Неспящих с глубоко посаженными глазами порой мнилось ей довольным, но чаще на нем было выражение полнейшего бесстрастия, и тогда взгляды его Лиза никак не могла истолковать.

…В вышивке была своя прелесть: да, Лиза понимала, что она фактически сидит под замком — ведь и норму вышивкией дали завышенную — обычно столовые салфетки были меньшего размера — и она еле успевала закончить, но с другой стороны ее никто не тревожил в эти часы и, втыкая иголку в полотно, Лиза могла вспоминать, обдумывать, сравнивать… Думать над последними разговорами с отцом…

На четвертый день, возвращаясь после завтрака в покой, на столе у дежурного по гостевому корпусу она заметила газету и с очаровательной улыбкой спросила можно ли ее забрать. Слава «племянницы» тихо шла за ней по пятам и газету ей с готовностью отдали:

— Это от самого брата Саватия приносят, — таинственно шепнул ей дежурный, возводя глаза к потолку. — Он прочтет, подумает над ней, помолится за всех, потом нам раздают. Так что после ручек дядюшки, после молитовки его — вам-с… Я сам-то еще не успел, вторую ночь для смиреномудрия поклоны бью. Брат Максим говорит гордости во мне много, надо воспитывать, да.

— Я верну, — пообещала Лиза.

Улыбка держалась, как приклеенная. Мышцы свела судорога. Главная новость передовицы, набранная огромными буквами, ударила по глазам: Лев Соцкий застрелен при попытке бегства.