Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 261 – Элина Птицына

Откуда только взялось столько потомков у провинциального дворянства? Вот она — новая столичная знать. Старая мелкопоместная. Те, кто в анкетах при Косицыне писали, что родители из служащих происходят. Михаилова канцелярия на грамотки не скупилась, все прошения удовлетворяла. Понятный ход — королевским псам необходим костяк высоко лояльных людей.

И вот толпятся они во дворце, тщетно пытаясь скопировать то, что было когда-то давно — до них, в той жизни, которую помнил Стив, и которая казалась дымкой, маревом, сном.

А эти только-только уверовали в свое положение, и начали привыкать к с ы т о й жизни с дворянскими привилегиями, а потому и мысли не допускают, что завтра все это может для них закончится, и ведут себя излишне шумно, а порой нагло.

Вот и сейчас его разглядывали с веселым любопытством непуганой воробьиной стаи. Или павлиньей? Интересно, павлины сбиваются в стаи? Надо спросить у Ганга, он-то этих чудных птиц явно не по одной штуке в зоологическом саду видел, как сам Стив когда-то. Интересно, а тот павлин сейчас там живет? Или то же пал жертвой Смуты?

Какая дурь лезет ему в голову. Это от нервов. За высокими дверями тишина и сигналка на запястье Стива спокойна, а значит… Значит, все по плану.

Нет! Нельзя расслабляться!

Грахов воротничок. Да чтоб он еще раз засунул себя в это орудие пытки!

В глубине приемной резко стукнула об пол тяжелая трость и монотонный негромкий гул на мгновение стих. По диагонали, мерно отстукивая своей знаменитой палкой каждый шаг к Стивену через всю приемную шел старый князь Белезерский. Говорили, что старику уже сто лет, но Стив точно знал: нет — на десять меньше. Где и как он пережил все треволненияпоследних десятилетий, было загадкой. Официально он страну никогда не покидал, но где-то же отсиживался?

Про него все давно забыли, однако, когда он возник во Дворце после воцарения Михаила, сухой, высокий, прямой, легко держащий толстую тяжелую трость в длинных прозрачных пальцах, в мундире времен Севостиниана, князя Белезерского мгновенно все узнали.

Псы отнеслись к нему с большим воодушевлением, и даже пытались поднять на щит, как образец старой знати, но со стариком каши сварить было невозможно никому, и вскоре от него все отстали. Пробовали было запретить ему являться во Дворец каждый день, но тут вмешалась Мей-Маргарита. Стивен доподлинно знал от своих наушников, что она долго стояла напротив Белезерского, разглядывая его. Он тоже не остался к ней равнодушен. Вручил ей цветочек, прямо как в сказке — аленький, но только засушенный. Она поблагодарила со всей учтивостью. А потом запретила трогать его.

Старик приходил во Дворец, проходил в Императорскую приемную, сидел там молча целый день, а вечером вставал и уходил. Здоровался он только с Мей. Ну, как здоровался — кивал. Она легко приседала перед ним, и больше они не обращали друг на друга внимания.

Нынешнюю знать старый князь раздражал. Юнг знал, что многим не нравился взгляд старика: порой слишком пристальный, а порой откровенно резкий и даже неприятный.

Среди дам болтали, что когда-нибудь этот бедный сумасшедший зарежет кого-нибудь, например, саму Маргариту Сергеевну, и качали головами лицемерно: будет жаль бедняжку.

И вот теперь Белезерский шел к Стиву. И по мере того, как он шел, мерно отстукивая тростью шаги, шум в приемной, взметнувшийся было снова, затихал, переходя в шелест шепотков, и, наконец, совершенно смолк.