Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 259 – Элина Птицына

Стойгнев разочарован. Смотреть кинжалы он предпочел бы вместе с отцом. Но тот ободряюще улыбается ему, кривя губы, и одобрительно кивает головой на слова противной Кшиелонг.

Так они и расходятся в разные стороны, Стойгнев с шинайцем и отец, увлекаемый царской сестрой, богоподобной Золотой кошкой.

Коридоры перед Оружейной темны, в отличии от остальных. Старик хмур. Ему не нравится то ли поручение, то ли иноземный мальчишка, навязанный царевной.

А потом черные тяжелые двери распахиваются и они входят в Оружейную. А там!

Тогда сын Руб-Мосаньского потерял счет времени.

А еще — впервые увидел вот это легендарные черные змеи, которые вошли во все страшные сказки имберийцев про шинайских кошек. «Змей» описывали красочно, кинжалы рисовали кто во что горазд, но ни один рисунок не был достоверным. Просто прихотью Кшиелонг он единственный из «белых мальчиков», кто видел легендарные кинжалы воочию — и не умер.

Стойгнев задумчиво потер подбородок: Мей между двадцатью пятью и тридцатью. И это просто прекрасно, а то он бы, пожалуй, мог заподозрить родство. Но официально у необузданной Кшиелонг детей не было.

Имберийцы убили ее в числе первых. Говорят, она забрала с собой сорок врагов. Даже, если слухи сильно преувеличены, царская дочь и сестра покинула этот свет как настоящая воительница.

Ну и что мы имеем, задумчиво спросил себя Руб-Мосаньский. То, что Мей — шпионка, это и так было понятно. Теперь можно с уверенностью утверждать,что она — шпионка шинайской обструкции, что полностью совпадает с тем, что мы здесь об этой организации знаем. Ядро Обструкции в свое время составили соратники казненного Вейшиенгла.

Князь остановился и покачал головой: ну и… Дела!

Дела! А весьма неплохие дела! Это карта им очень пригодится.

Однако, для одного утра слишком много шпионок. Он вспомнил недавнее распоряжение Ганга и снова покачал головой. Вторушинская на столько очевидная кандидатура, что он готов поставить на кон всё свое состояние: это не она. В Оплоте есть кто-то, на кого доселе не обращали внимания.

Князь подошел к зеркалу и, оглядев парадный мундир, что сидел на нем ладно и ловко, остался доволен своим внешним видом. Пора идти.

Он повернул камень в браслете, передавая сигнал Стивену, а потом осторожно, двумя руками, поднял поднос с бархатным платом: помнил он как сноровистыми змеями вились кинжалы в руках того старика. Или все же он был слишком мал?

Что ж! Пора обрадовать Маргариту Сергеевну.

* * *

Появление Стойгнева Руб-Мосаньского в парадном мундире генерала Чрезвычайного Следственного Департамента в Большой Императорской приемной произвело эффект разорвавшейся бомбы.

— Он с ума сошел? — спросил кто-то. Назначение генерала Чрезвычайного главой фельдъегерской службы когда-то посчитали окончанием карьеры, так сказать, подачкой перед окончательной отставкой, которая почему-то задерживается: что ж, царские канцелярии никогда не мелют быстро, не берите его в расчет.

И — вдруг!

Князь усмехнулся и запомнил голос: что, съели? Теперь, господа, я вам снова буду сниться в страшных снах.

Царедворцы в большинстве своем люди закаленные. Справились с удивлением быстро, а тихонько выскользнувшего из Высокой приемной человечка бережно и бесшумно приняли люди Стивена. «Псы» скоро и так все узнают, пусть еще немного побудут в счастливом неведении.