Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 210 – Элина Птицына

— Причем здесь моя сестра? — как можно мягче спросил Михаил, боясь испугать ее.

— А еще сложнее быть королевой, — продолжала она, не отвечая на вопрос. — Однажды ты просто можешь не узнать себя в зеркале.

— Ну, что ты! — ласково рассмеялся Михаил. — Ты всегда будешь красоткой!

Мэй исчезла. У Михаила упало сердце.

Дикое рычание потрясло этот черный мир. Огромная красно-рыжая пантера ярилась на палубе. Она была страшна в своей ярости и пока не видела Михаила.

Позади него снова хихикнули. Он резко оглянулся.

— Только ты и можешь помочь, — заметил мужчина со шляпой, полной спелой вишни. Шинаец?

— Ты кто?

Мужчина закинул одну ягоду в рот:

— Наслаждение! Мммм! — он закинул вторую. — Да, только ты один можешь удержать. Больше никто не сможет.

Михаил не успел ответить потому, что вдруг снова увидел Мэй. Она полулежала, прислонившись к битенгу*. Глаза закрыты, голова запрокинута, лицо бледно.

И он, своим неожиданно обострившимся слухом, не услышал ее дыхания.

— Мэй! — в ужасе он шарил руками по ее телу, пытаясь освободить грудь. — Дыши, дыши! Дыши!!!

И проснулся на ногах, сразу широко распахнув глаза, которые еще видели, досматривая сон: Мей сделала вдох.

Впервые в жизни он пробудился вот так, открыв глаза, словно не спал, и его императорское сердце билось так, что он сам оглох от стука. И только безмятежно спящая Мей заставила выдохнуть с облегчением. Сон! Это просто сон.

Но страх… Страх, свивший гнездо в его душе, так и не покинул его, сея непонятные сомнения.

Мэй легко задела его плечом. Они остановились, вглядываясь друг в друга. Ее глаза тревожно блестели.

— Если что-то не так, — одними губами сказала она, — мы можем вернуться. Сейчас.

— Всетак. Идем, — ответил он.

Можно подумать, у них большой выбор.

* * *

«Трактирный дом Мелетина» готов был принимать разных гостей.

Чистую публику ждали на парадном крыльце, хорошо освещенном, с широким подъездом, выводящим на Червонцеву площадь, через которую, собственно, пролегал сам Червонцев взвоз. Сама ресторация располагалась на втором этаже и отвечала самым взыскательным вкусам. Интерьер единодушно признавался изысканным и роскошным даже в заграничной прессе: здесь в декоре были использованы зеркала и кристаллы, что создавало совершенно удивительную обстановку в залах, а было тех целых двадцать.

Кроме того, гостей удивляли висячим садом с тропическими растениями, которые цвели по своим обычаям, а не по сезону северного города. Там свободно летали певчие птицы, а самые смелые, не страшась, садились на плечи завсегдаев. Публика особого рода висячий сад любила преданной любовью — еще бы, ведь там стояли два фонтана: один с белым вином, другом — с красным. Заплатил за вход, и наслаждайся птичками, вином, да механическую музыку слушай.

Но северяне все же больше ценили чай, и тот подавали без исключения во всех залах «Мелетина» — и богатым купцам, обсуждающим последние новости, и литераторам, бесконечно спорящим о новых веяниях, и артисткам, в сопровождении светских львов, что стремились перещеголять друг друга толщиной кошельков, и университетской профессуре, что не гнушалась здесь проводить свои собрания, и прочей чистой публике, которая слеталась на огни «Мелетина» и готова была платить золотом.

Для тех, кто золотых не имел или сорить ими не стремился, существовал другой вход — не такой привлекательный, и с боку, и без помпезности, и меньше освещенный. Здесь уже было не встретить самых ни богатых купцов Империи, ни знаменитых литераторов.