Книга Туманы Замка Бро. Трилогия, страница 143 – Юлия Ветрова

Грегори целовал её долго, не так, как в прошлый раз. Исследовал каждый уголок рта, водил кончиком языка по острому краешку зубов и снова втягивал в себя нижнюю губу. Прикусывал, будто силясь пустить кровь и испить её до дна, а Милдрет всё не могла шевельнуться, только слабо прогибалась навстречу в ответ.

Наконец Грегори отстранился и, тяжело дыша, посмотрел на неё.

– Когда мы вернёмся в Бро, дядя устроит пир в честь моей победы – и в честь моего вступления в пору зрелости. Но сегодня мне исполняется восемнадцать, и сегодня только наш день. Прикажи принести вина, Милдрет. Прикажи зарезать овцу. И пусть никто не беспокоит нас. Сегодня мы будем только вдвоём.

Милдрет судорожно кивнула, но не шевельнулась, всё ещё чувствуя, как Грегори обтекает её со всех сторон. Внизу живота пульсировало такое желание, какого она не испытывала ещё никогда.

– Я допишу письма, – закончил Грегори чуть охрипшим голосом, – и буду ждать. Иди.

Грегори было страшно. Не от победы и не от того, что ждало его в замке – он не боялся ни смерти, ни плена, ни дяди и его интриг.

Ему было страшно при мысли о том, что произойдёт через несколько минут, когда он коснётся Милдрет. Он просто не мог представить, как это должно произойти.

Столько раз он дотрагивался до Милдрет, видел её без одежды – но всё это было не то. Он хотел, чтобы Милдрет стала полностью его. Но Милдрет была пленницей, не имевшей статуса в его землях. И хотя самому ему было всё равно – это ломало всё. Он не мог позволить себе взять её, ничего не обещая дать взамен. А обещать ей брака он не мог.

Несмотря на это Грегори не переставал мечтать о том, что однажды между ними произойдёт. Он давно решил для себя, что, первой, с кем он проведёт ночь, станет Милдрет. Но Грегори сам ещё до конца не понимал, что за «ночь» он собирается провести, и что должен делать наедине с Милдрет под пологом темноты.

Та вернулась, как и было приказано, с бочонком вина и, поставив его на землю, шмыгнула за полог – чтобы тут же на пару с другим слугой внести внутрь ещё и вертел с бараном. Так много не требовалось на двоих, да и Грегори не хотел есть. Отпустив слугу, он разлил по дорожным чаркам вино и протянул один кубок Милдрет. Та приняла напиток и, благодарно кивнув, прикрылана секунду глаза, полные нездорового блеска. Милдрет знала, – понял Грегори. Милдрет как всегда всё о нём знала.

Грегори разозлился было на собственную нерешительность, но сделать ничего не успел, потому что Милдрет спросила:

– Я справилась?

Грегори судорожно кивнул.

– Ты принесла мне победу, – произнёс он и понял, что голос всё ещё хрипит. – Ты самое дорогое, что у меня есть, Милдрет.

Милдрет вскинулась и доверчиво, даже как-то с надеждой, посмотрела на него. Будто спрашивал: «Правда?»

Грегори не ответил ничего. Он залпом осушил свою чарку и, отставив её на стол, схватил Милдрет за плечи – та едва успела убрать в сторону собственную чашу с вином.

На секунду Грегори впился жёстким поцелуем в её губы – но уже в следующее мгновение спустился ниже, изучая ртом едва приоткрытые в вороте туники ключицы.

– Милдрет… – выдохнул он и принялся искать кончики ремня, поддерживавшего тунику девушки на животе.

Милдрет судорожно шарила по его спине, но, заметив, что руки Грегори не справляются, принялась помогать, и, наконец, они вместе избавились от пояса, а затем стянули через голову и саму тунику, и рубаху, оказавшуюся под ней. Милдрет растерянно замерла, не зная, что делать теперь, но Грегори тут же поймал её руки и уложил себе на живот, приказывая раздеть и его. Тело Милдрет – обнажённое, хрупкое, натянутое как струна – было перед ним, и Грегори больше не мог терпеть. Он принялся покрывать поцелуями острые плечи и оторвался лишь на миг – когда Милдрет стягивала одежду с него самого, а едва та оказалась на земле, резко прижался к девушке, необычайно остро ощутив жар тела, которое давно уже казалось ему родным, но до сих пор оставалось далёким и неприступным.