Книга Жена самурая, страница 94 – Виктория Богачева

Глава 16. Цугцванг

Наоми подпрыгнула от неожиданности, когда в комнату вошел Минамото. Взглядом он приказал двум одевавшим ее служанкам уйти, и те поспешно повиновались, оставив ее в тонком хададзюбане и с лишь наполовину убранными волосами.

Наоми прикусила губу и повернулась к Такеши спиной, чтобы скрыть свое волнение.

Последние два дня они едва разговаривали. А сегодня она впервые увидела мужа при дневном свете за все время, прошедшее с их прибытия в Эдо. Минамото появлялся в доме глубокой ночью, и потому они не встречались за трапезами. Не виделись они также ранним утром, поскольку Такеши уходил всегда раньше, чем она просыпалась.

Но она знала, что так и будет. Он объяснил ей все, пока они ехали в Эдо. И потому Наоми не обижалась и не расстраивалась; она была готова. Лишь волновалась, предчувствуя неминуемую беду. Что-то висело в воздухе, которым она дышала. Напряжение и металлический привкус опасности. Что-то проскальзывало в лицах слуг и самураев, которых Такеши привез в собой из родового поместья в Эдо.

Что-то во взгляде мужа, в его нахмуренной переносице, сведенных бровях. В его бессонных ночах, когда он лежал подле нее на футоне и бесконечно смотрел в потолок, не в силах закрыть глаза и отдохнуть.

Внутренности скручивались в тугой клубок, стоило ей лишь подумать о грядущем приеме по дворце Императора. Что-то было не так. Шло не так. Об этом она боялась спрашивать Такеши и потому молчала.

Здесь, в гостевом доме и в полном одиночестве Наоми затосковала по родовому поместью клана. Там у нее не было времени переживать и волноваться, ведь каждый день начинался с большого количества дел, которые следовало выполнить. Быть может, она просто обманывала себя сейчас, потому как хотела вернуть ощущение безопасности и покоя, которые были с ней некоторое время, пока они жили в родовом поместье.

— Нам нужно поговорить, — ровным голосом сказал Такеши, когда за служанками закрылись двери.

Наоми слегка повернула голову. Глупо, но ей показалось, что он изменился. Что-то новое появилось во взгляде, в выражении лица. Принятие? Уверенность?

Такеши смотрел на нее совершенно спокойно, отметив только почти сошедшие с плеч синяки.

— О чем? — она не могла не улыбнуться, подумав, как, верно, смешно она смотрится в тонком хададзюбане подле Минамотов черном, глухом кимоно.

Он помассировал переносицу.

— О правде.

В его голосе не проскользнула ни единая эмоция, но Наоми что-то неприятно царапнуло изнутри. Ей показалось, Такеши говорил… с тоской?

— Я нигде не могу найти отца. Слуги сказали, что здесь он был четыре дня назад. У Императора его также не видели.

Наоми охнула, прижав ладони ко рту. Она думала, что Кенджи-сама все время проводит во дворце, и потому не удивлялась его отсутствию во время трапез.

Такеши обжег ее пронзительным взглядом и скрестил руки на груди.

Это была тоска, теперь Наоми могла утверждать с уверенностью. Тоска и горечь.

— Это дурная весть, — он громко хрустнул кулаками. — Прием может закончиться не так, как мы ожидаем.

— А как? — она подалась вперед, посмотрела на него — настойчиво и требовательно.

Выходит, предчувствия ее не обманули. Она ничего себе не придумывала, когда думала, что даже воздух пахнет грозой. Пахнет как перед сильнейшим штормом, и вокруг царит липкая, всепоглощающая тишина.