Книга Отрада, страница 79 – Виктория Богачева

— Я тебе обед нес... а потом загляделся на что-то, и помню, как по голове ударили... по лесу волокли... и сбросили с обрыва, где меня Отрада нашла.

Услыхав свое имя, она тепло улыбнулась Твердяте, который упорно боролся со всхлипами. Но ее улыбка погасла, когда Храбр встретилсяс ней взглядом. Она резко отвернулась и вновь скривила в гримасе лицо.

И вновь это покоробило его сильнее, чем ему бы хотелось.

— Ничего не помнишь, значит? — рассеянно повторил он, думая совсем о другом. — Добро. Знахарка Верея тебя быстро на ноги поставит, — он подхватил Твердяту на руки, и тот зашипел сквозь зубы, когда потревожили опухшую лодыжку.

Для кузнеца, чьи руки привыкли ворочать огромным железным молотом, ноша не была тяжела, но он старался идти тише. Молодшему брату было больно, как бы он ни старался этого не показывать. Упрямец.

— Потерпи, — сказал Храбр, как мог ласково. — К вечеру до общины доберемся.

Он нахмурился, разглядев получше кровь на светлых волосах и ссадину на затылке Твердяты. По всему выходило, врезали не то суком с острой веткой, не то камнем тяжеленным.

Мальчонку сопливого зашибить пытались. Горло сдавило судорогой от злости, и брат, почувствовав, вскинул на него взгляд серых глаз.

— Храбр, — позвал он и облизал искусанные, потрескавшиеся губы. — Ты не... что ты станешь теперь делать? — спросил он, испуганный едва ли не сильнее, чем когда лежал ночью в одиночестве на берегу.

— Тебя знахарке Верее отнесу, — насмешливо отозвался кузнец.

— Я не об том говорю же! — чуть не плача воскликнул Твердята, и Храбр уловил за своей спиной явственный, осуждающий вздох девчонки. — Как быть-то теперь...

— А ну, цыц. Не твоего ума дело. Я уж как-нибудь без тебя рассужу.

Злость, которая сдавила грудь и не позволяла дышать, требовали мести. И расплаты. За страшную участь, которую нелюди уготовали его молодшему брату. Да и всей его семьи, ибо как бы они жили, как бы жил он, коли не уберег Твердяту?.. Сперва отца, потом мальчишку...

Но разум, который еще не застлала пелена мести, требовал обождать. Не рубить с плеча. Не судить на горячую голову. По осени обещался приехать в общину воевода, и, быть может, тогда он сдюжит наказать ворогов его рода сразу за все. И за смерть отца со стрыем, и за слезы Твердяты, и за свой страх, и за иссушенное горем сердце...

Решать было тяжело, почти невыносимо. И не у кого было испросить совета, некому было ему подсказать. Он и так наперед знал, что ответит Белояр, коли Храбр его спросит. Что скажет друживший с его отцом дядька Третьяк...

Но он ныне – глава рода, и держит ответ перед всеми предками,что ходили когда-то по земле. А коли и смыслил Храбр хоть самую малость в том, как устроен мир, то знал он, что неотомщенный человек никогда и нигде не найдет покоя. Обиды, на которые не был дан отпор, ослабляют род, ослабляют мужчину.

И потому его дорога лежала перед ним – ровная и прямая.

Но как же тяжело ему по ней шагать одному.

Из тяжелых, невеселых дум его выдернул пронзительный, громкий вскрик за спиной. Развернувшись, он увидел, как Отрада, опираясь на левую руку, пыталась подняться с земли и сесть на колени. Позади нее валялась тяжелая коряга, о которую она, вестимо споткнулась. По ее щекам текли невольные, злые слезы, и сперва Храбр подивился. Не так уж сильно она зашиблась, чтобы сразу реветь. Но почти мгновенно устыдился, приметив, что Отрада берегла правую руку, прижимая к груди, и почти не шевелила ею, во всем полагаясь на левую.