Книга Отрада, страница 73 – Виктория Богачева

Они разделились, условившись держаться неподалеку друг от дружки, и изредка перекрикивались. То тут, то там звучало имя мальчишки, и с каждым часом Отраде делалось все тревожнее.

Уж второй день начался, как Твердята пропал. Без воды, без снеди... Сколько весен минуло младшему брату Храбра? Поди, не больше девяти. Как же он, должно быть, испужался. А коли и ночь провел в лесу... Отрада себя не мнила трусихой, но она бы, верно, замертво на месте мальчишки упала, коли б довелось ей такое испытать. Не зря остерегались люди ходить в лес по ночам.

— Твердята! — в который раз позвала Отрада и прислушалась: в ответ, как и прежде, доносились лишь отголоски ее же крика.

Она пошла дальше, продолжая звать мальчишку, и иногда слышала голоса других женщин. Пару раз, запутавшись в поневе, не могла устоять на ногах и падала на землю, украшая подол черными разводами. Она испачкала лицо, когда грязной рукой провела по нему, смахивая испарину.

Ее путь резко взял в гору, и Отрада тихо вздохнула. Дыхание вырывалось из ее груди тяжелыми хрипами, а по спине стекали капельки пота. Она останавливалась пару раз, с такой жадностью приникая к бурдюку с водой, что горло ходило вслед глоткам.

Немного переведя дух, она продолжила взбираться в гору и в конце пути вышла на небольшую поляну, свободную от деревьев. Внизу был пологий склон, и шумела быстрая река, разделявшая земли двух общин

Отрада глубоко вдохнула, с наслаждением подставляя разгоряченное лицо прохладному, сильному ветру. А потом вздрогнула, словно что-то случилось. Сперва она даже не поняла, в чем дело, а потом звук повторился и внутри все похолодело, а после — резко оборвалось, рухнув вниз.

Она подскочила к самому краю и посмотрела вниз, на берег реки, и увидела там Твердяту. Он лежал навзничь и полусипел-полустонал, и его голос звучал совсем тихо.Отрада начала спускаться, но почти сразу же споткнулась, упала и покатилась вниз, пытаясь уцепиться за выступавшие корни деревьев, чтобы замедлиться. Но остановиться смогла они лишь в самом конце, когда очутилась на ровной земле. Почувствовав острую вспышку боли в правом плече, она кое-как поднялась, вся испачканная в пыли, с разодранным обо что-то подолом поневы и рукавами, с кровью из рассеченной брови.

— Твердята! — хрипло крикнула она и вновь поспешила к нему, с разбегу упала рядом на колени и тут же взвыла. Кажется, плечо она все-таки вывернула...

Мальчишка смотрел на нее глубоко запавшими, измученными глазами, а на его губах уже запеклась сухая корка.

— Сейчас, сейчас, — зашептала она, рваными, судорожными движениями вытаскивая пробку из бурдюка и поднося к его лицу.

Он сделал первый глоток, подавился, закашлялся, выплевывая почти всю воду, и Отрада обхватила его за плечи, помогла сесть и напиться, придерживая бурдюк. Ее сердце бешено колотилось, словно после долгого бега. Она заметила, что его рубаха была разорвана, а руки украшали многочисленные ссадины и порезы, и на затылке запеклась кровь. Но худшим его ранением была вывернутая правая нога, опухшая так сильно, что это было заметно даже под портками.

— Я мыслил, меня не найдут, — сорванным от криков голосом прошептал Твердята, утыкаясь ей в плечо.

Когда мальчишка расплакался, она ничего ему не сказала. Лишь осторожно погладила по макушке, по грязным волосам, избегая прикасаться к пятну запекшейся крови.