Книга Отрада, страница 71 – Виктория Богачева

И Зорян Нежданович затряс длиннющей, седой бородой. На них, прислушиваясь к разговору, уже начали поглядывать люди.

Ночью Храбр с Белояром и еще несколькими мужами, с которыми они были дружны, искали Твердяту на всем пути от общины до кузни, который пролегал через лес. Разошлись совсем недавно, когда поняли, что потребно им больше людей. Слишком много было мест, куда мог забрести его младший брат. Слишком мало было тех, кто выкрикивал имя Твердяты в ночной тишине.

Наскоро простившись с Белояром, Храбр отправился в кузню. Он намеревался исполнить то, что должен был сделать еще вечером, но в сумятице совсем запамятовал. Все хотел к поискам поскорее приступить.

В кузне, подле горна и тяжеленного железного молота, стоял небольшой, деревянный идол Сварога, который принадлежал еще отцу Храбра. В жертву Богу Огня и покровителю всех кузнецов надлежало приносить диких животных, собственноручно заваленных на ловите* кабанов. Надлежало окроплять их кровью особый камень на капище.

Но у Храбра ничего из этого не было, и потому он опустился перед идолом на колени, закатал левый рукав рубахи по локоть и щедро полоснул себя ножом по предплечью. Под хлынувшую из раны кровь он поставил деревянную фигуру Сварога и прошептал, зажмурившись.

— Свароже, Отец Небесный, никогда я не смел тебя ни о чем просить... сбереги моего брата. Пусть он будет жив, и я принесу тебе великую жертву!

С глухим стуком капли крови приземлялись на вырезанный из дерева, равнодушный лик божества. Закончив сумбурную, сбивчивую молитву, Храбр кое-как перевязал порез отрезом старой рубахи и поднялся на ноги.

Он должен был спешить к старосте, чтобы попросить того отпустить с сенокоса людей на поиски Твердяты: следовалообойти оба берега реки, прочесать лес вглубь – ночью они не решились. Хоть и рано летом светало, а бродить меж высоких деревьях в густых, предрассветных сумерках толку было мало.

Староста, знамо дело, заупрямился. Храбр иного не ожидал, но мыслил все же, что отпустит Зорян Нежданович нескольких мужей на поиски Твердяты.

Тут он ошибся.

— А коли б твой внук пропал? — спросил он тихо, с глухим, звериным отчаянием, уже ни на что не надеясь.

Староста довольно усмехнулся. Глядеть на поникшего, растерявшего былую спесь кузнеца было ему приятно.

— Мои внуки так не пропали бы, — отозвался он самодовольно. — Ведаешь, почему? Вот, где я их держу, — и он потряс кулаком в воздухе. — Никому такая неподобающая дерзость в голову не придет! А твой Твердята... — он махнул рукой и крякнул. — Все, довольно! Ступай, не отрывай добрых людей от работы!

— Непотребство творишь, Зорян Нежданович. Сызнова, — молвил Храбр, опустив взгляд в землю.

Не потому, что страшился старосте в глаза посмотреть. Не потому, что робел перед ним или знал себя виноватым. Испугался той яростной волны, что зародилась в сердце и захлестнула его с головой, норовя утянуть прочь, в мир черной злобы. Перед взором заплясали багровые пятна, и только тогда Храбр склонил голову. Испужался, что себя не сдержит, что принесет еще большую беду, чем та, что уже постучалась в ворота отцовской избы.

— Поучи меня еще, — староста добродушно, едва ли не ласково усмехнулся.

Нынче вольготно было ему радоваться. Храбр смотрел подавленно, говорил – через силу, каждый раз проглатывая застрявший в горле ком. Голос его звучал тускло, без былой ярости, что загоралась в кузнеце, стоило повстречать старосту.