Книга Отрада, страница 25 – Виктория Богачева

Отец был старостой и всегда хотел, чтобы в общине царил мир и спокойствие, споры все разрешал по Правде и так, как велело сердце.

Верно, не всем то было по нраву.

А зиму назад Храбр стискивал до боли ладонь Услады, когда пламя погребального костра уносило в небо души их отца и мачехи, и стрыя-дядьки. Она плакала и кричала, а у него внутри все каменело и рвалось на куски от тоски и горечи, но глаза оставались сухими, а губы — плотно сжатыми.

И первые седмицы Твердята с Нежкой жили в ее избе, пока Храбр изнурял себя непосильной работой в кузне, обрушая молот на наковальню, вколачивая в нее свою боль.

— Правду про Любаву говорят? Я у ручья слыхала нынче, — спросила Устя, озабоченно глядя на брата.

Тот неохотно кивнул, садясь на скамью за стол.

Сестра поставила перед ним чашу с холодным квасом и с материнской лаской провела ладонью по его волосам, отбрасывая их на затылок.

— А что приключилось-то?

— Устя, — он с досадой посмотрел на сестру, и та поспешно прикусила губу. Сплетен досужих ее брат не терпел.

Храбр покатал меж ладоней чашу с квасом и спросил.

— Я с Белояром хотел потолковать, где он?

— Да пошел соседу подсобить, бревна какие-то перетащить надобно, — Услада махнула рукой. – И Бажен с ним увязался. Уж скоро вернутся, с самого утра маются там.

— Добро. Там с ним переговорю, — он помедлил и было видно, что следующие слова дались ему непросто. – Бабка Веселина занемогла еще... нынче же земля как раз подсохла, на пахоту все вышли. Присмотришь за младшими, пока я в поле ходить стану?

— С радостью! Поживут у нас, отогреются хоть малость, — и Услада бросила на брата укоризненный взгляд, слегка поджав губы. — По добру, давно так сделать следует, — помолчав немного, добавила она и принялась ухватом вытаскивать из печи противеньс хлебом.

— Покуда жену в избу не приведешь. Ребятишки наши растут как сорняки в поле! Тебя до захода солнце в избе не бывает, вдвоем кукуют.

Услада говорила сердито, расстроенно — было видно, что давно у нее все это накопилось, накипело, вот и требовало нынче выхода. Она поставила противень на стол и накрыла пышущий жаром хлеб рушником, чтобы сохранить тепло.

— Храбр! — воскликнула она, уязвленная его молчанием. — Ну право, где это видано, чтобы малые такие одни жили!

— Они живут со мной, — ледяным голосом возразил он, мрачнея на глазах. — Не одни. Бабка Веселина за ними присматривает и по хозяйству подсобляет, коли нужда есть. И Твердята не так уж мал.

— Ему токмо девять зим будет, — Устя покачала головой. — Ты взваливаешь на него слишком многое.

— Не слышал от него жалоб, — Храбр дернул плечом и посмотрел на сестру.

— Станет он тебе жалиться, как же! — она всплеснула руками. — Скорее от усталости упадет!

Сестра прикусила губу и замолчала, видя, что разговор был не по нраву брату и переубедить его, коли он стоит на своем, она все одно не сможет.

— Ты в избу к себе вернешься? — помолчав немного, спросила она и улыбнулась, когда Храбр кивнул. — Вот и славно, передашь Твердяте да Нежке угощение, — Услада вытащила из печи еще один противень и принялась разрезать пополам сладкий медовый пирог. — А сам можешь и не есть, коли не по нраву! — с нажимом произнесла она, зная, что брат будет недоволен. — Но от сестрицы старшей гостинец детям передай.

Она завернула половину каравая в рушник и перевязала платок на голове, заправляя под него светлые, пшеничные волосы.