Книга Изумруды для (не)любимого, страница 82 – Ксюша Иванова, Виорика Громова

Когда я пришла в себя в следующий раз, еще не открывая глаз, я почувствовала другие запахи, другие звуки, другое ощущение времени и собственного тела.

Зажмурившись, и закрыв ладонями уши, я зашептала, как заклинание, истеричным шепотом:

— Нет-нет-нет-нет-нет! Не хочу! Не могу! Верните меня обратно!!!!

Последним моим воспоминанием было, как в сдуваемой ветром палатке посередине ущелья, зеленая орчиха Пиппа положила мне на грудь младенца. Цепкие пальчики маленькой девочки, обхватившие мой палец. Её требовательные губки, ищущие касающиеся груди.

А еще... Еще это незабываемое ощущение — маленький живой человечек в твоих руках. Твой. Плод любви ли, или, может, греха. Долгожданный и единственный или один из многих... Неважно.

Твоя плоть и кровь. Выстраданная. Вымоленная часами боли и страха.

Открыв глаза, я долго смотрела на свою руку.

Так, наверное, не должно было быть. Потому что рука-то была другая! Рука-то принадлежала уже не телу Эсми! Но была она в крови. Так же, как и там в палатке. Я смотрела и чувствовала... Я испытывала это ощущение — маленького живого теплого детского тельца...

И не могла, не хотела верить, что больше никогда не увижу её... И Дэймона. Не хотела верить, что другая мать будет склоняться над детской колыбелью. Что другая женщина будет обнимать МОЕГО мужчину! Я не хотела верить, что больницу для воинов буду строить в Смарагде уже не я...

Но моя миссия завершилась.

Или просто я проснулась от долгого и такого реалистичного сна?

— Ну, успокоилась ты, наконец-то? Раньше такими перепадами настроения ты никогда не страдала, — донеслось до меня.

Осмотревшись, я поняла, что лежу в своей кухне на маленьком диванчике. Свернувшись калачиком и подложив под голову собственную сумочку.

На пороге стоял обнаженный по пояс Эрик.

— Господи, Даша, — испугался он, увидев мою руку. — Что случилось?

После короткого осмотра, который Эрик проводил с особенной тщательностью и таким сочувствием, что просто вот даже не похоже было на него, было выявлено, что я, то есть, наверное, она, Эсми, порезалась об осколок бокала, валяющегося тут же, под столом.

— Ты специально, что ли? — заглядывал мне в глаза Эрик, заматывая промытую и обработанную перекисью ладонь. — Хотела меня напугать? Наказать за мои слова?Сумасшедшая! Дурочка! Я совсем даже не думаю, что ты — тупая! Наоборот, ты — умнейшая женщина, из всех, кого я когда-нибудь... знал.

Явно намекая на что-то другое, близкое к понятию "знал", он поиграл бровями, задорно глядя на меня.

И если бы не горе, полностью завладевшее мною, я бы, конечно, с интересом послушала историю о том, как здесь уживались Эсми и Эрик. Потому что, судя по всему, им тут было весело и не приходилось скучать.

Но, с другой стороны, мне сейчас очень не хватало поддержки. Мне хотелось сочувствия! Я сползла с дивана и, встав на колени рядом с ним, обняла, положив голову на плечо.

От неожиданности Эрик уронил ножницы, которым разрезал край бинта на пол. Они громко звякнув, упали на плитку. Это звук напомнил мне что-то другое, то ли лязг мечей, то ли скрежет ножа по доспехам. Даже не воспоминание, потому что я так и не смогла идентифицировать, а скорее, секундное возвращение разума туда, где я бы безумно хотела очутиться сейчас... И я не смогла сдержать слезы! Рыдала, как безумная, вцепившись в Эрика, как в единственное, что способно было еще удержать меня в этой жизни!