Книга Смертная, страница 153 – Мария Сакрытина

– Подземный город! – Я ударяю кулаком по песку. Тут же поднимается ветер – и танцует, завывая, вокруг нас. Энки морщится, но молчит. А я добавляю: – Она в подземном городе, поэтому ты не видишь ее, ведь подземелья защищены от воды, ветра и огня.

– Это… возможно. – Повинуясь желанию Энки, волна слизывает вихрь, уносит песок в море. – Подземный Урук тянется до Великой пустыни. Если это так, Шамирам стоит искать в каком‐нибудь оазисе. Людей будет мучить жажда…

Я встаю, и он замолкает. Смотрит удивленно, когда я кланяюсь.

– Брат, благодарю за помощь. Мой долг перед тобой велик.

– Ты ничего мне не должен, Дзумудзи. Я ничем тебе не помог. Признаться, мне и самому любопытно, что задумала наша сестра и как ей удалось вырваться из нижнего мира. Я отправлюсь в пустыню вместе с тобой.

– Ты? – Этого мне совершенно не нужно. Никто не должен знать, в каком состоянии сейчас Шамирам. Даже наши братья и сестры. Особенно они. Довольно и Эа!

Энки улыбается.

– Буря, ветер и песок – твоя стезя, Дзумудзи. А вода – моя. Подземных вод в пустыне хватает, как и источников в оазисах. Мы найдем Шамирам. А я прослежу, чтобы конец света не начался слишком рано. Ты же этого не хочешь?

Я делаю вид, что не замечаю его красноречивый взгляд. Пустыня – ничейная земля. Никто не заплачет, никто даже не узнает, если я заберу жизнь мстительного Зубери, а его дух приговорю к вечным мукам. Если хоть волос с головы смертной упадет, я покажу этому царевичу, что ярость Мардука не идет ни в какое сравнение с моей.

Мы находим их следующей ночью. Энки предостерегающе смотрит на меня, говоря:

– Шамирам не понравится, если ты призовешь демонов сейчас, брат.

Я молчу. Зубери уже подписал себе смертный приговор, когда пожелал подарить мою жену своему повелителю. Что с того, что вместо Шамирам ему досталась лишь смертная дева с ее лицом? Намерение – вот что важно. К тому же моя жена внутри этой девочки. Пусть Шамирам еще спит – исполнись ее желание стать человеком, это могла быть она.

Нет, не могла. Шамирам никогда бы не позволила человеку пленить себя.

Однако позже, когда я смотрю на смертную и вижу лицо моей жены, я испытываю не торжество, а стыд. В ее глазах отражаются звезды, точно как тысячи лет назад,когда я впервые припал к ее ногам, когда назвал ее смыслом своей жизни, – нет, самой жизнью! – а она улыбнулась и ответила на мою молитву поцелуем.

Сейчас ее губы кривятся от страха и отвращения. Я иду к ней, она же, дрожа, неловко отползает, прижав к груди связанные руки.

Это не она, не Шамирам, напоминаю себе я, потому что видеть страх на родном лице больно. Моя жена где‐то внутри этой девочки. Смертная испугана. Неудивительно: ее похитили, ей угрожали. Связали. И только?

– Брат, – голос Энки напоминает мне море утром, когда оно вначале шептало, а потом ревело в унисон ветру.

Я киваю. Энки с доброжелательной улыбкой заслоняет меня, протягивает смертной руку. Удивленным он не выглядит.

– С возвращением, сестра.

Губы девочки дрожат, в глазах слезы. Я отворачиваюсь и слышу:

«Твоя жена в целости, Дзумудзи. Забирай ее и уходи».

Эхат медленно, припадая на передние лапы, крадется по песку, пока его царевич тянется к заткнутому за пояс кинжалу. Меч он, как и другие, уронил, когда я велел духам связать смертных. Я милосерден – не задушил глупцов, не заставил просить пощады, захлебываясь кровью, не покалечил и даже словом не оскорбил. Пока.