Книга Смертная, страница 150 – Мария Сакрытина

– М-м-м, я помню Рахотепа ребенком. Он по-прежнему любит вымазаться в меду и?.. – Я замечаю, как темнеет лицо царевича, и усмехаюсь. – Ладно-ладно, все, молчу. Не гневайся, царевич, возьми вон финик.

Он берет меня за руки и разрезает веревки.

– Не думай, что я смилостивлюсь и отпущу тебя, ведьма.

– Меня зовут Хилина. А ты так и не назвал свое имя.

Он отдает приказ о привале. Потом оборачивается, бросает:

– Зубери.

Эхат устраивается рядом со мной и угощается вяленым мясом. Я тоже. Воины смотрят на нас, потом бросают жребий, кто попробует «ведьмину еду» первым. А после с удовольствием хрумкают фруктами.

– Финики раньше были крупнее, – смеется кто‐то.

– И слаще, – вторят ему.

– Между прочим, царевич, не сбился ли ты с пути? – насытившись, уточняю я. – Этот коридор ведет вглубь подземелья, ходов наружу там нет.

Мгновение он молчит, впрочем, весьма красноречиво. Потом говорит:

– Вернемся к развилке. Если, конечно, великая богиня не соблаговолит перенести нас на поверхность.

Все смотрят на меня. Кто‐то смеется.

Я пожимаю плечами.

– Хорошо. Если дашь мне сменную одежду – тогда подумаю.

Мгновение тишины, потом новый взрыв смеха.

– Богине надоело ее роскошное платье, – улюлюкает кто‐то.

– Натерли золотые сандалии, – вторят ему.

Зубери же находит в мешке тунику и бросает мне.

– Давай, богиня, раздевайся.

– Отвернитесь, не то заколдую. – Я подмигиваю.

Они и правда отворачиваются. В самый последний момент, дружно. Еще и Эхат встает и заслоняет меня от них. Наверное, тоже опасается, что заколдую.

– Незачем возвращаться, царевич, – разобравшись с одеждой, говорю я. – Слева будет коридор. Узкий, но мы пройдем. Там короткий путь к ближайшему выходу.

Зубери ногой отшвыривает мои золотое платье и сандалии, словно это клубки змей.Потом снова связывает мне руки и командует сбор.

– Царевич, а зачем твоему повелителю Юнан? – Я кое‐как забираюсь на Эхата – тот лишь молча подставляет мне шею.

– Разве не справедливо забрать вашего царевича, как вы забрали нашего? – отзывается Зубери.

– О чем ты?

Взгляд Зубери полыхает ненавистью.

– О моем брате, ведьма! О том, которого твой царь отдал в жертву вашему богу.

– Та-а-ак, – выдыхаю я и наклоняюсь к уху Эхата. – Мардук?

Лев кивает.

– Твоему богу доставляет удовольствие ежегодно напоминать мне, как брат страдает, – продолжает Зубери. – Будет правильно…

– …поступить, как он? – Я поднимаю голову и смотрю на царевича – не прямо, не в глаза. – Давай, Зубери, бери пример с моего безжалостного брата. Бери пример с Мардука, он научит тебя, как насиловать, убивать – и знаешь, чему еще? Вечному безумному голоду, утолить который ты не сможешь никогда. У Мардука не нутро, а кровавая бездна. Станешь таким же. Все становятся.

– Еще слово, ведьма, и я вырву твой грязный язык.

Мне не страшно… Ладно, признаюсь, немного страшно. В общем, больше я не говорю ни слова. И молчу остаток дороги до поверхности. Меня по-прежнему мутит, то и дело накатывает слабость. Но паники больше нет. Лена шепчет Шамирам, что все будет хорошо, мы справимся. Шамирам отвечает, что если не справимся, то уж царевича в нижний мир точно прихватим. Ее это успокаивает.

Зубери удается не заблудиться – я лишь раз предупреждаю о ловушке против галлу.

Мне чудится голос Земли – гулкий, сочный и пока тихий. Она повторяет: «Ты вернулась, дитя».