Онлайн книга «Сердце волчьего леса»
|
– Да как же… – Да что же… Они загалдели, но Нарро один раз легко рыкнул – и старики подчинились. Мара села, а её муж стал показывать, где вода и травы для чая, приговаривая: – Вот, ирли… Здесь, ирли… Да, ирли… «Ирли» – сынок. И у Нарро каждый раз слегка вздрагивали плечи, когдаон слышал это обращение. Но он не перебивал и не перечил – просто заварил чай, а потом разлил его по чашкам и сел на один из стульев. Если бы в тот миг можно было провалиться сквозь землю, я бы с удовольствием это сделала. Но мне было суждено досмотреть этот сон до конца. – Давно вы здесь живёте? – спросил Нарро, делая глоток из кружки. И я неожиданно поняла, что глаза у него больше не жёлтые, а голубые. Настоящие. – Давно, дартхари, – ответила Мара. – Годков… сорок. Да, Родэн? Родэн. Какая ирония, ведь это значит «отец». – Может, и побольше, я уж и не помню, – пробормотал старик. – Тут хорошо, ирли, тихо. Лири нам помогает, да нам и нужно немного… Нарро задумчиво кивнул. – Ты раньше любила вышивать, – произнёс он, поглядев на Мару. Она резко побледнела и вжала голову в плечи. – А сейчас? – И сейчас люблю, дартхари, – пробормотала тихо и поставила чашку на стол, звякнув ложкой. – Хотите, покажу? – Хочу, – ответил Нарро и улыбнулся, отчего старики оторопели, а Лирин опустила глаза вниз и уставилась в стол. Однако я успела заметить, что и она тоже улыбается. Мара принесла из спальни несколько вышивок и стала показывать их дартхари. Родэн нахваливал жену, а Нарро с Лирин молчали, перебирая вышитые кусочки ткани. Цветы, мордашки волчат, насекомые, птицы… Портретов тут не было, и я вздохнула с облегчением. – Красиво, – сказал Нарро в конце концов, когда Мара достала последнюю вышивку, на которой была изображена Великая Поляна и Древний Камень, вышитый светящейся серебряной нитью. – Хотите… хотите, я вам подарю? – робко предложила Мара, и дартхари засмеялся. – Когда делают подарки, обычно не спрашивают разрешения. Их поразил его смех. Я видела, как застыл Родэн, так и не донеся чашку до рта, видела, как задрожала Мара… и понимала почему. Смех у Нарро был точно таким же, как в детстве, когда его звали Дэйном. Да, теперь он был большим и сильным дартхари… но смех остался прежним. Они ведь не могут его помнить? Да, Арронтар? Не могут же?! Но почему, почему… почему помнят?! Я не понимаю… – Тогда я дарю вам эту вышивку, дартхари… – прошептала Мара, протягивая Нарро платок с Великой Поляной и Древним Камнем на нём. Она даже не замечала, что плачет. Но это заметил Нарро. Он встал со стула, положил большие руки на хрупкие плечи женщины и сказал: – Ну-ну. Перестань. Чего теперь-топлакать? Она закрыла лицо ладонями и всхлипнула: – Простите, дартхари… Он вздохнул и, кажется, хотел сказать что-то ещё, но вмешался Родэн: – Ирли… Вы… ты… ты прости… Я тебе сказал тогда, что отрекаюсь и видеть не хочу… Нет, я не оправдываюсь, нет мне оправдания. Но ты сам отпусти эту боль, незачем с ней в сердце жить, незачем… Спина Нарро будто окаменела. Окаменела и Лирин. Побледнев, она смотрела на брата, сжав зубы и не моргая. Мара отняла ладони от заплаканного лица и прошептала: – Ты прости, сыночек… Не правы мы были, и это наш грех, на нашу душу он лёг. Но на твою не должен лечь… Ты прости, сыночек… Я не могла смотреть. Не могла. Но я смотрела. |