Онлайн книга «Сердце волчьего леса»
|
Кто он?! Зачем мы пришли сюда?! Арронтар, зачем?! Лес молчал. – Здравствуй, отец, – сказала Лирин тихо, и я пошатнулась. – Впустишь нас? Старик переводил взгляд с неё на Нарро, словно не верил, что ему не кажется. А потом ответил слабым голосом: – Да… конечно… заходите… Они шагнули за порог и пошли по узкой дорожке, выложенной маленькими камушками, к старому, но крепкому дому. Я шла однажды по этой дорожке… грязная и избитая маленькая Рональда… Из дома выглянула женщина. Она сразу застыла как вкопанная, кажется, даже дыхание задержала. Только дрожали пальцы на руках, которые она прижимала к груди. Я помнила эти руки. Помнила, как они обмывала мои раны, помнила, как ласковы были её ладони, когда она мазала меня заживляющей мазью. Помнила, как легко она гладила меня по голове… и плакала. Плакала, словно ей тоже было больно, как и мне. Или даже больнее. – Здравствуй, мама, – сказала Лирин и замолчала, остановившись в паре шагов от женщины. Я видела, как Нарро чуть сжал пальцы сестры, и она ответила на это движение лёгким кивком и улыбкой. – Проходите, – прошептала женщина, отходя в сторону и пропуская их вперёд. И меня тоже. Пусть они меня не видели, всё же я была с ними. Лирин и Нарро прошли в комнату, и только тогда старший советникотпустила руку брата. Взгляд дартхари скользил по комнате. По стенам, столу с четырьмя стульями, светлым занавескам, дивану с оставленной на нём цветастой шалью, камину… Я заметила, как вспыхнули глаза Нарро, когда он посмотрел на камин. И я тоже посмотрела туда. Сначала я ничего не заметила: свечи, деревянные фигурки, ваза для цветов… А это что такое? Рисунок. Это был рисунок в простой рамке из светлого дерева. И я знала как минимум двоих изображённых… а о том, кем были остальные, я догадывалась. Мужчина и женщина на рисунке стояли, обнимая троих детей. Светловолосая девочка с левого края улыбалась во весь рот, мальчик справа положил руку на плечо тому, кто стоял в центре, и тоже улыбался. Дэйн оказался прорисован лучше всех. Он смеялся, а его голубые глаза сверкали, и я могла пересчитать каждую веснушку на его носу. Я понимала, почему Нарро застыл, не отрывая напряжённого взгляда от этого рисунка. Слишком хорошо понимала. У Дэйна на нём не было никакого горба и… и того, что было изображено там, никогда не случалось. Они никогда не стояли вот так – в обнимку – весёлые и счастливые. Я сжала кулаки. Мне хотелось уйти. – Это наши дети, дартхари, – сказала женщина твёрдо и, словно испугавшись своих слов, добавила: – Простите… Он вздохнул, отвёл глаза от портрета и спросил: – Почему ты извиняешься… Мара? Значит, вот как зовут его мать. Мара. «Женщина» на древнем наречии. – Мне показалось, что вам может… не понравиться. – Тебе показалось. А кто это рисовал? Глаза Мары наполнились слезами, и она сморгнула их. – Это я рисовала… дартхари. Несколько секунд он молчал, просто смотрел на неё. И, наверное, молчал бы и дальше, если бы Лирин не спросила: – Мама, папа… может быть, чаю? – Да-да, конечно, – засуетился старик. – Сейчас всё будет, сейчас… Вы сядьте, сядьте… Вот, на стульчик… – Нет, – отрезал Нарро, и присутствующие – кроме Лирин, конечно, – испуганно подпрыгнули. – Это вы садитесь. Не хватает ещё, чтобы я сидел, как чурбан, пока меня обслуживают старики. Скажите, где тут что, и я всё сделаю. |