Книга Скелет, страница 94 – Триша Вольф, Бринн Уивер

— Почему у меня такое чувство, что я должен опасаться за свою жизнь? — спрашивает он.

Я продолжаю держать стакан Джека, а другую ладонь кладу ему на грудь, улавливая биение его сердца, прослеживая за линией мышц, которая сужается к ключице. От моего внимания не ускользает, что его пульс быстрее обычного ровного ритма, биение учащается, когда мое прикосновение поднимается вверх по его яремной вене и останавливается на задней части шеи.

— Ты сказал пощадить тебя, совсем ненадолго, — отвечаю я, притягивая его вниз, пока его губы не встречаются с моими. — Время вышло.

Я прижимаюсь поцелуем к губам Джека, который становится глубже с каждым вздохом. Мой язык требует попробовать скотч, который задержался на его языке. Легкое касание губ Джека разрушает слой его сдержанности, и он толкает меня обратно к центру комнаты. Одна его рука сжимает мое бедро с такой силой, что остаются синяки, в то время как другая ныряет под подол моей рубашки, чтобы проследить линии ребер, его большой палец медленно обводит нижнюю часть моей груди через кружево. Он возвращается к набухшему соску, стонет, прерывая поцелуй, чтобы впиться зубами в холодную плоть моей шеи.

— Ты заронил мне в голову идею, доктор Соренсен. И как только она появилось, я не смогла от нее избавиться, — говорю я хриплым от желания голосом, пока губы и зубы Джека прокладывают дорожку вверх по моей яремной вене.

— И что это, Лилль Мейер? — шепчет он между настойчивыми поцелуями.

Моя ладонь следует по всей длине его твердой эрекции, и я улыбаюсь его ответному стону. Болеесильный укус впивается в мою кожу, когда я крепко обхватываю его член через брюки.

Звук скрежещущего металла наполняет холодный воздух обещанием, когда я отпускаю защелку на пряжке ремня Джека.

— Холодильная камера в кампусе. Ты помнишь, что сказал перед совещанием?²³

— Неужели ты думаешь, что я бы забыл?

Я качаю головой, и Джек сжимает мою челюсть, удерживая меня на месте, пожирая меня отчаянным поцелуем. Мое желание совпадает с его, моя потребность в нем свирепа, скручивает естество требовательной болью. Но я заставляю себя подавить это. Я отстраняюсь, прижимая руку к бьющемуся сердцу Джека, и когда он смотрит на меня, нахмурив брови, как будто спрашивая, не сделал ли он что-то не так, я лукаво улыбаюсь ему в ответ.

— Знаешь, — говорю я, держа руку на груди Джека, его дыхание ощущается под моей ладонью, — Мне потребовалось слишком много времени, чтобы собрать все это воедино и кое-что придумать, — я поднимаю палец над металлическим стаканом, прося о минутной передышке, и допиваю остатки его скотча. В глазах Джека читается тревога, и я мучаю его немного дольше, чем необходимо, прежде чем объяснить, что я имею в виду. — Холод. Поцелуй, когда я дразнила тебя насчет того, что тебе жарко. Пирсинг.

В глазах Джека смертельная жажда.

Я не отвожу взгляда, когда подношу холодный металл к губам и запрокидываю голову назад, пока осколок льда не скользит по моему языку. Когда я опускаю стакан, то демонстративно протягиваю кусочек льда сквозь поджатые губы, держа его, как приз. Затем я ставлю стакан на столик в пределах досягаемости и хватаюсь за пояс брюк Джека, притягивая его ближе.

— Ты будешь милым со мной, Джек? — спрашиваю я, мои широко раскрытые глаза являют собой воплощение добродетели, когда я прижимаюсь к его груди, с мучительной медлительностью опуская руку вниз, чтобы освободить его эрекцию. Джек хватает меня за локоть и поддерживает, пока я опускаюсь коленями на твердый бетон.