Книга Королева разрушенных империй, страница 10 – Бринн Уивер

— Что это за место? — спрашиваю я, поднимаясь за ним по широкой винтовой лестнице.

— Честно? Не знаю. Оно разрушилось задолго до моего времени. Одни говорят, что у Эшкара была жена до Имоджен, и это ее дом. Другие считают его реликвией богов. А для меня он просто… мой. Кроме меня, сюда никто не приходит.

— Почему?

Ашен пожимает плечами, не выпуская моей руки.

— Большинство демонов любят порядок. Вещи на своих местах — новые, блестящие, роскошные. А не то, что сломано.

— Большинство демонов, — повторяю я. — Так вот почему я тебе нравлюсь? Любишь сломанные вещи?

Шутка сорвалась бездумно, просто привычная колкость. Но Ашен резко оборачивается, пригвоздив меня холодным взглядом, заставляя рефлекторно отступить. Моя спина касается холодного камня.

— Нет, вампирша. Не поэтому, — он наблюдает, как румянец вспыхивает и гаснет на моих щеках. — Ты никогда не была сломанной.

Я сглатываю. Воспоминания о клетке под «Kur» всплывают, как труп из моря.

— Уверен?

— Ты здесь. Королева Царства Теней. Даже это место не сломало тебя — теперь оно твое. Так что ответь сама, — его пальцы скользят по моей щеке, ладонь прижимается к челюсти, не давая отвести взгляд. — Ты сильнее всех, кого я знал. И уж точно не сломанная.

Я сглатываю, словно проглатываю эти слова, чтобы сохранить их, как драгоценное заклинание против будущей тьмы. Когда жар в его глазах угасает, Ашен отпускает меня и снова берет за руку, увлекая за собой.

Мы выходим на площадку, и пространство раскрывается перед нами — широкий внутренний дворик, окруженный вуалью неба и скалами, вздымающимися за высокими стенами. Серебряные каменные арки, будто китовые ребра, образуют каркас для самого прекрасного произведения искусства, которое я когда-либо видела.

Сад скульптур и цветов.

Как и все в Царстве Теней, он обладает призрачным очарованием. Густые, слишком темные листья вьются вдоль стен и у ног скульптур. Некоторые из них — каменные, другие — металлические: медь, отполированная до блеска, чтобы зелень патины не тускнела; латунь, отшлифованная до мягкого свечения даже в этом тусклом свете. Есть и терракотовые — более угловатые, древние, симметричные.

Статуи выстроены вдоль извилистой дорожки, обрамленной не зажженными фонарями. Орхидеи свисают с арок, как звезды. Огромные георгины украшаюттени яркими лепестками. Незнакомые алые цветы размером с кулак выглядывают из темноты, маня сорвать их бархатные лепестки. Искривленные ветви низких декоративных деревьев тянутся к тропинке, словно зовут нас ближе своими длинными пальцами. А в центре входа в сад — струящийся фонтан из черного камня, вода стекает с плеч склонившегося человека, его голова опущена. Я почти чувствую тяжесть сожаления, скорби и одиночества, давящую на его спину.

— Ашен… — шепчу я, отпуская его руку и делая шаг по изогнутой тропинке. — Это ты создал?

Он молчит долгое время, прежде чем ответить.

— Да.

Я протягиваю руку к фигуре у фонтана, вода с его крыльев омывает мои пальцы.

— Сколько времени ты потратил на это?

— Точно не знаю. Очень много.

Ашен делает шаг ко мне и вкладывает в ладонь зажигалку. Кивает в сторону первой статуи с фонарем. Такое ощущение, что он дает мне ключ к своей душе.

— Смотри.

Я долго смотрю на холодный металл в руке, прежде чем сжимаю пальцы. Начинаю идти по тропе. Зажигаю фонарь рядом с терракотовым воином — мужчиной в доспехах, чешуйчатых, как рыбий панцирь. Его миндалевидные глаза и длинная борода придают ему вид древнего мудреца — аптекаря или колдуна. Задерживаюсь, чтобы рассмотреть детали, затем иду к следующей фигуре.