Книга Сердце с горьким ядом, страница 36 – Бринн Уивер

Пиздец. Я просила хоть что-то хорошее, а не еще больше боли. Кислота будто уже прожгла мое сердце.

— Эрикс, выведи ее, — говорит Ашен, не отрывая взгляда от своих дрожащих рук. Эрикс колеблется, его взгляд цепляется за Коула. Ашен словно чувствует их нерешительность - из его крыльев вырываются клубы ярости, дым и искры. Смотрит на каждого присутствующего. — Выйдите. Все. Нахрен.

Эрикс и Давина молча выходят. Коул остается, чтобы продолжать отсасывать жидкость. Ашен подключает свою кровь к трубке. Заклинание Эдии все еще звучит, заполняя комнату, но ее взгляд полон ярости на Ашена. Она готова разорвать его. Он не обращает внимания. Его глаза прикованы только ко мне.

Хассан готовит следующий шприц, но Жнец останавливает его. Вокруг нас дым. Он наклоняется ближе. Его лицо - все, что я вижу. Глаза цвета коньяка, охваченные черным пламенем. Темные волосы, пряди которых падают на лоб. Напряженная челюсть, подрагивающая от сдержанной злости и боли.

Я должна бы оттолкнуть его. Мне и так больно во всем теле. Я не выдержу и боли в сердце. Но я не могу. Просто не могу.

Он касается моего потного лба. Его ладонь теплая.

— Все в порядке, вампирша? — шепчет он.

Я зажмуриваюсь. Слезы вырываются наружу. Он стирает их. Я помню, как он говорил это в ту первую драку. В Царстве Теней.

Я все еще хочу его так же сильно, как прежде. Сейчас - больше, чем когда-либо. И я ненавижу себя за это.

Бью кулаком по кровати. Показываю ему средний палец. Его тихий смех окутывает пространство.

— Вот она, моя вампирша. А теперь направь всю эту злость туда, где она нужна.

Аромат его крови пробивается сквозь клубы страха и страданий. Он втыкает иглу себе в вену. Я смотрю, как он поднимает руку, и кровь стекает по трубке… ко мне.

В ту же секунду, как она попадает в мое тело — я чувствую это. Искорки. Гул в венах. Как звезды, вспыхивающие в животе, как пламя надежды, разгорающееся в груди.

Ашен берет меня за руку, и я позволяю себе забыть. Про боль. Про ярость. Про предательство, пульсирующее, как яд. Сейчас я просто хочу держаться за что-то хорошее, пусть даже на одно мгновение. Пусть даже по памяти.

Я сжимаю его руку. Он сжимает в ответ.

Жнец склоняется к моему уху. Его дыхание теплое. Его лоб касаетсямоего. А в это время Хассан вжимает в меня иглу. Мои плечи сотрясаются от боли и страха.

— Останься со мной, вампирша, — шепчет он. Его слова как кислота. Растворяют мысли. Растворяют разум. Приносят и боль, и надежду.

Аптекарь нажимает на поршень и моя плоть словно превращается в жидкость. Агония превышает все, что я когда-либо ощущала. Мир проваливается в черноту.

Жнец шепчет у меня на ухо. Это колыбельная. Или заклинание. Я не различаю всех слов, но некоторые ловлю, как искры сквозь мрак: Baltu. Живи. Mamitu. Клятва.

Я утопаю в боли и тенях. И когда мир окончательно тонет во тьме, мне кажется, я слышу нечто невозможное. То, чего не может быть. Нечто волшебное. Смертельное. То, что демон никогда не должен чувствовать к существу, прикованному к Миру Живых.

Arammu.

Любовь.

ГЛАВА 12

Свет в комнате тусклый, когда я просыпаюсь. Я лежу лицом к открытому окну, и звуки вечернего рынка Хан эль-Халили доносятся снизу, полные жизни. На письменном столе горит масляная лампа, мягкое пламя льет теплый свет сквозь зеленый узорчатый абажур. Я вижу пузыри и неровности в стекле так ясно, будто оно прямо у моего лица. Зрение снова нормальное. Возможно, даже лучше, чем прежде.