Книга Тень на жатве, страница 39 – Бринн Уивер

Кажется, я окончательно и бесповоротно влипла.

Прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Легкое облегчение для кожи, но душа все еще пылает. Сколько прошло? Минут десять? Если я сейчас не возьму себя в руки, это точно место моей смерти. Да, меня чуть не стошнило по дороге сюда. Но умереть я готова где угодно, только не здесь. Хотя бы возле «Cheese Louise» или «Puptown». Как я могу умереть здесь после всего, что сделала, чтобы жить? Впрочем, что вообще значит «жить»? Сдохнуть в бессмысленной драке, лишь бы почувствовать что-то, – это насмешка над всеми моими страданиями.

Я настолько ушла в себя, что не слышу Ашена. Он трогает мою руку, и меня словно простреливает током. Инстинктивно хватаюсь за кайкен, рассекаю воздух между нами. Ашен успевает перехватить мой удар, выкручивает руку. Кинжал оказывается в моей другой руке. И только когда лезвие оказывается у его горла, я осознаю, что творю.

Наши взгляды встречаются, и время замирает. Я роняю кинжал, он с лязгом падает на каменный пол.

Смотрю на него, потом на Ашена. Мои губы беззвучно шепчут «извини». В его глазах – легкое удивление.

— Не стоит пугать вампира. Принято к сведению, — говорит Жнец, наклоняясь, чтобы поднять кайкен с пола. Он выпрямляется и протягивает его мне за лезвие, чтобы я взяла за рукоять. Острие направлено на его сердце. В этом есть что-то уязвимое. Что-то доверительное.

Забираю кинжал. Даже если бы я ударила, это не убило бы его. Убить Жнеца насовсем почти невозможно. И лучше не пытаться – навлечешь гнев их рода. Видимо, мы в этом схожи. Когда убивают мою семью, я тоже прихожу в ярость.

— Все в порядке, вампирша? — спрашивает Ашен, и воспоминаниео его прикосновении, когда он в последний раз произносил эти слова, словно жаром опаляет кожу на моем животе. Я перевожу взгляд с кинжала на его лицо, и он хмурится. — Ты какая-то... странная.

Я бросаю на него взгляд, типа «Какого черта ты имеешь в виду?».

— ...Страннее.

Что за...

— Страннее, чем обычно.

Я прожигаю его взглядом насквозь, убираю кайкен и поворачиваюсь к кровати, чтобы взять ручку и блокнот.

«Я тебе скажу, что здесь странное, Жнец. Это ваше Царство Теней. Я почти ничего не видела, но уже поняла – тут пиздец как странно», — пишу и показываю ему записку.

Он раздражающе очаровательно поджимает губы и смотрит в потолок, как будто размышляет, а потом кивает.

— Да, с этим сложно поспорить, — говорит он, встречаясь со мной взглядом, потом сужает глаза от легкого подозрения. — Но это не объясняет, почему ты ведешь себя так странно.

«Ужасного огненного прохода недостаточно для объяснения?»

— Не думаю, что достаточно, — говорит Ашен, и я раздраженно вскидываю руки.

«Может, дело в твоем доме, где все отдает эхом. Может, в твоей безупречной и смертоносной сестре. Может, в этом лабиринте из кустов, который заставляет меня нервничать, Жнец», — пишу я, показывая ему на окно, и выхватываю блокнот обратно. «Может, в твоем дебильном шелковом постельном белье. Ты вообще слышал про хлопок? Как тут можно спать?».

Ашен с трудом сдерживает улыбку.

— Что не так с моим бельем?

«Оно скользкое. И тонкое, как бумага».

— Скользкое?

Я поворачиваюсь к кровати и демонстративно вожу руками по простыням. Поднимаю край тонкой ткани и развеваю его в воздухе, подчеркивая свою мысль. «СКОЛЬЗКИЕ. А еще ТОНКИЕ», — пишу я, прожигая его взглядом, пока он борется с улыбкой. Проигрывает.