Книга Мастер и Воланд, страница 84 – Артур Самари

И в этот вечер за столом Елена со всей серьезностью заявила:

– В твой болезни только ты сам можешь помочь себе. Мне думается, если они хотели тебя посадить и расстрелять, как других, то уже сделали бы это. Ты должен думать только о своем романе, иначе мир лишится красивого умного произведения. Я уверена, люди запомнят Булгакова именно по этому роману о Воланде. Ты сам не раз говорил об этом.

– Ты права, это зло, опасность теперь стали частью моей жизни, и мне нужно научиться жить с этим страхом. Я смогу преодолеть эту болезнь, ведь у меня есть красивая, умная жена, а еще сын, не говоря про мой уникальный роман. С вами мне будет не страшно,и депрессия отступит.

Спустя месяц писатель одолел болезнь и вновь принялся за роман.

ВЕДЬМА

Однажды ночью, когда Булгаков писал за столиком на кухне, к нему в розовом халате явилась жена. Она села против мужа и сказала:

– Что-то не спится, на душе как-то тревожно.

Муж вопросительно взглянул на нее, и желтая ручка застыла в руке.

– Уже какую ночь я думаю о тебе, о твоем романе. И с каждым днем в душе растет уверенность, что у твоего романа нет будущего. То есть в обозримом будущем не издадут. Не надо надеяться, что однажды Сталин проявит к тебе благосклонность и, как и «Дни Турбиных», издадут этот роман.

– Я согласен с тобой, чудеса случаются в одном случае из ста, и нельзя жить такой надеждой. «Дни Турбиных» – это была случайность, и больше такое не повторится.

– Я вот к чему говорю всё это: этот роман о Воланде – смысл твоей жизни, а так же и моей. Но миллионы людей, которые любят настоящую литературу, могут его не увидеть. Нет, лет через тридцать-сорок его всё равно опубликуют, здесь или за рубежом. Словом, его будущее туманно. Потому надо решать сегодня, тем более он уже скоро будет готов. Да и надо думать о других, не изданных до сих пор, работах. Михаил, больше тянуть нельзя. Ты должен найти в себе силы и написать какую-нибудь пьесу о Сталине. Иначе они доведут тебя до психоза, и ты больше не сможешь писать. У тебя просто нет другого выхода. Я ради этого готова стать ведьмой, и как в твоем романе, служить Сталину – всего один раз, забыв о своей совести. Но зато люди снова увидят твои пьесы, начнут издавать повести и романы огромными тиражами. Только всего раз надо унизиться.

– Я знаю, меня прижали в угол, как зверька.

Булгаков положил ручку в пенал и встал возле окна, за которым были мрак и редкие огоньки из квартир.

– Поверь, наступит время, и люди поймут тебя. Ты сделал это не ради подхалимства, как делают многие… Да и эту повесть о Сталине никто читать не будет. Вон, смотри, поэмы Мандельштама о Сталине – кому они нужны? Пылятся на книжных полках библиотек.

– Понимаешь, нельзя творить добро, совершая зло – укрепляя власть тирана. В душе я осуждал таких людей, даже самого Станиславского, за мягкость. А теперь сам стал таким?

– Ах, если я могла бы стать ведьмой и помочь моему мужу – Мастеру. После – пусть, что хотят, то и говорят обо мне. Великий твой романискупит мой грех.

– Пойми, для меня это – словно лишиться чести.

– Я прекрасно понимаю твои мысли, чувства. Ты не способен на обман, лицемерие, угодничество. Совесть не позволит.

Булгаков молчал, нервничал, жадно затягиваясь сигаретой. В суждении его жены была разумная логика, свой рационализм. Но духовность – это истина, которая испытана веками, и она не всегда поддается логике.