Книга Шоколадница в Академии магии, страница 8 – Татьяна Коростышевская

– Простите, – сказала я, потупившись, – дамы и господа, мой невольный обман. Я направляюсь в Ордонанс с тем, чтобы поступить в академию Заотар.

Что ж, публику я ошеломила. Аплодисментов не было, но отношение попутчиков ко мне претерпело разительные перемены. Меня опасались, передо мною благоговели, и никто, вообще никто не хотел продолжать разговор. Немедленно стали собираться ко сну, мадам Дюшес раздала семейству шерстяные пледы, положила себе под голову подушечку и, подняв к потолку подбородок, прикрыла глаза.

– До Ле-Мона часа два, – бормотал месье Шапокляк, закутываясь в плащ, – там успею на обратный дилижанс… четверть луидора…

– Простите, – обратилась я шепотом к брату Симону, когда пассажиры затихли, – не могли бы вы мне рассказать, как именно проходит экзамен в академии?

– Он не может, – ответил за друга Анри. – Все, что происходит в стенах академии, остается в стенах академии.

И продолжил на перевертансе:

– Цени, влюбленный болван, я только что спас тебя от нелепых оправданий.

На рассвете, когда дилижанс остановился на маленькой площади у ворот извозной конюшни, я, наконец, смогла выйти и размяться. Сначала, разумеется, сбегала в деревянное строеньице на заднем дворе, обогнав прочих страждущих, потом умылась в лошадиной поилке, купила за один зу стеклянную бутыль у мальчишки-конюха и набрала воды в дорогу, заткнув горлышко пучком свежего сена.

Когда я вернулась к экипажу, месье Шапокляк уже удалился, оставив после себя гору мусора, винную бутылку и пустую птичью клетку. Мадам Дюшес командовала дочерьми, заставляя их прибраться, и девушки, вооружившись метлами, найденными за дверью конюшни, выметали сор из дилижанса прямо на мостовую. Яичная скорлупа, рыбьи хвосты, бумажные обертки. Какой кошмар!

Я поставила у забора свой питьевой запас, сбегала на задний двор и попросила у того же знакомого мальчишки совок. Женщины Дюшес с изумлением наблюдали, как я убираю мостовую. Винной бутылью завладел маленький конюх – видимо, в надежде сполоснуть ее и впоследствии заработать еще один зу, а прочий мусор я ссыпала в помойную канаву, бросив туда же клетку. Вуаля!

– МадемуазельКатарина, – у забора меня ждал брат Симон.

– Вся внимание, – подняла я заткнутую травяной пробкой бутыль и улыбнулась. – Вы хотели попрощаться?

Анри переминался с ноги на ногу поодаль, демонстрируя нетерпение.

– Нет, то есть, да, – Симон смешался, отчаянно покраснел, потом, решившись, выпалил: – Желаю вам удачи, прекрасная Катарина, и прошу принять на память о нашей встрече…

Он так резко выбросил вперед руку, что я отшатнулась и чуть не выронила бутыль. Кулак парня разжался, на ладони лежала шляпная булавка – кажется, серебряная, с плетенным сканью навершием, как будто наложили друг на друга несколько инициалов.

– Не думаю… – начала я отказ.

Но филид меня не слушал, он решительно наклонился и приколол булавку к моему крахмальному воротнику.

– Не думайте, Кати. Пусть эта безделушка послужит вам амулетом на удачу.

Парень чуть помедлил – наверное, хотел поцеловать меня в щеку, но Анри загоготал, и Симон распрямился, пробормотал слова прощания и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом направился к приятелю.

В столицу дилижанс прибыл с небольшим опозданием – по дороге пришлось менять отвалившееся колесо. Часы на башне рыночной площади, где заканчивалось наше путешествие, пробили половину одиннадцатого, когда подошвы моих ботинок ступили на брусчатку Ордонанса. С попутчиками я попрощалась заранее, поэтому, больше ни на что не отвлекаясь, отправилась на экзамен.