Книга Служанка для последнего из драконьего рода, страница 2 – Наталья Кошка

— Господин де Круаль, если бы вы согласились подождать еще пару месяцев, то я вернула бы все монеты до последнего медяка, да еще с процентами! Прошу вас! Я очень хочу закрыть долг перед вами, видят боги! А уж после, можно и о другом поговорить.

Игриво подмигиваю, хотя мне хочется в ужасе убежать. Ну же, соглашайся, жирный боров! Ты же любишь деньги гораздо больше, чем красивых женщин и развлечения!

Барон колеблется какое-то время, но жадность все же перевешивает. И он произносит:

— Ладно. Один месяц! Суетись, ищи медяки, работай… Но не забывай, Эстер, — он понижает голос, — в Вирнелле всё принадлежит мне: дома, лавки, люди вроде тебя. И когда холод и голод сделают свое дело, ты сама постучишься в эту дверь. Тихая и покорная. Потому, не испытывай мое терпение! Этот месяц — моя щедрость. Не заставляй меня пожалеть о ней.

Барон самодовольно складывает руки на круглом животе и кивает мне.

— Иди. Время пошло!

Встаю и кланяюсь, отступаю к двери.

— Спасибо, господин. Я все верну!

— Ну-ну, — доносится язвительный ответ вдогонку. — Я буду ждать тебя, Эстер!

Оказываюсь снаружи и шумно выдыхаю. От безысходности хочется плакать. Где же я возьму такую сумму? Да еще так быстро! Мама болеет и не может работать, а я и так вкалываю от рассвета до заката, чтобы покрыть самые простые нужды: еда, тепло, кров над головой и кое-какие травы для матери.

Что же делать?

Сжимаю пальцы в кулак и ногти впиваются в ладонь. Но даже эта боль не приносит облегчения, я ничего не чувствую, кроме всепоглощающего ужаса. Через месяц барон снова потребует свое, и мне нечего будет предложить ему, кроме собственного тела. Но об этом даже думать не могу! Лучше уж сразу смерть!

С пылающими щеками и со слезами на глазах, я сбегаю на кухню. Здесь царство «ворчливой» Берты — как ее все кличут в городке. Даже не знаю, кто дал этой старушке подобное прозвище, но оно ей отлично подходит. Так и при виде меня она сразу накидывается с упреками:

— Куда по вымытому? Кыш!

Но завидев мое лицо, Берта смягчается.

— Чего стряслось? Выглядишь так, будто конец света наступил, а нам сообщить забыли! Присядь вон туда, девонька.

Забиваюсь в угол, упав на старую колченогую табуретку. Закрываю лицо руками, чтобы спрятать от кухарки слезы.

— Не завтракала, поди? — хмуро произносит, но с расспросами больше не лезет. — Вот, держи!

На выскобленный до бела дощатый стол, опускается стакан молока и краюха вчерашнего хлеба. Отщипываю самую малость мякоти, испытывая стыд за собственную слабость. Дышу глубоко через нос, прогоняя слезы.

— Берта, а ты не слышала — не нужна ли еще кому работница в городе? Я могла бы убирать по вечерам, или прясть, или еще чего… — спрашиваю, когда удается взять эмоции под контроль.

Берта в этом плане — ценный кладезь сведений и сплетен. Уж она-то все знает, что в городе творится. А родилась так давно, что и сама, пожалуй, не помнит точного возраста.

— Эстер, все тебе неймется! — фыркает. — Вот и мать твоя такая же была. А к чему все это привело? Слегла и не встает! Хочешь тоже ноги протянуть? Хоть бы мужика себе нашла наконец-то, да и решил бы он все твои проблемы. Не хочешь сама замуж, так о матери подумай! На сколько еще хватит твоих сил и здоровья? — цокает с осуждением.

— Замуж не вариант, — качаю головой и тут же вспоминаю о предложении барона. Вот где ужас-то!