Книга Северный ветер, страница 88 – Александрия Уорвик

Конь пробирается по уступу, из-под копыт разлетаются камешки. Говорю себе не смотреть, но все равно вглядываюсь в глубокий обрыв. Такой, что пропасть окутана густой тенью. Дна не видно.

– Зря ты это, – выплевываю я.

Конь спотыкается, и я стискиваю луку седла. Зажмуриваюсь.

– Тихо.

Спустя какое-то время камешки перестают скатываться вниз, и я приоткрываю глаза. Мы миновали уступ и теперь направляемся к пологому лесистому спуску. Солнце подмигивает, как огромный глаз.

– Отвези меня обратно, – требую я.

Мы набираем скорость, пролетаем над замерзшим руслом ручья, и при приземлении я резко накреняюсь вперед.

– Нет.

– Тогда оставь тут. – Мы несемся прямиком на дерево, и я ахаю, но в последний момент конь ухитряется свернуть. – Когда Северный ветер с тобой покончит, пожалеешь, что не умер.

Вокруг моей шеи обвивается сгусток тьмы, поглаживает, будто ласковый любовник.

– Северный ветер ничего не сделает, – голос мужчины гортанный, будто бы ему мешает говорить множество зубов во рту. – Пока у меня его жена.

– Ты не понимаешь. Ему на меня плевать. Его волнует только то, что ты выступил против него.

И он сделает что угодно, лишь бы меня вернуть, ведь я его добыча, его драгоценный инструмент. Ничем не погнушается.

Похититель не слушает. Слишком ослеплен глупой надеждой. Слишком охвачен жадностью. Он проложил себе путь, который приведет лишь к одному, и это определенно не вечная жизнь.

Зажатые между землей и плоским серым небом, мы несемся вперед, конь скачет галопом через заснеженную поляну. А потом ныряет обратно под торчащие, будто пальцы скелетов, ветви глубоких дебрей Мертвых земель. Поднимается ветер. Коня настигает холодный, мокрый шквал, поглощая весь мир вокруг. Но похититель не замедляется. Скорее наоборот, он лишь подгоняет коня. Ветер воет с такой необузданной силой, что вот-вот вырвет меня из седла, облегчение накатывает так резко, что в горле встает ком. Король все ближе и ближе.

Деревья содрогаются. Воздух потрескивает, щиплет мне кожу. Растет, расцветает, изменяется, гниет, умирает. Снегопад становится настоящим потоком, землю пробирает мощной дрожью. Словно в ее недрах пробуждается давным-давно умерший левиафан.

Впереди из земли вырывается огромный ледяной выступ. Конь заходится испуганным ржанием, вскидываясь на дыбы, а снег тает и застывает обратно уже слоем льда. Копыта скребут по гладкой поверхности. Похититель, ругаясь, дергает поводья, пытается усмирить животное, но когда оно вскидывается второй раз, меня выбрасывает из седла. Ударяюсь о землю спиной, из легких вышибает весь воздух.

В ушах звенит. Ветер все воет и нарастает, а снег, плотный непроницаемый шквал, успевает засыпать мне ноги, когда я наконец сажусь. Снежинки прилипают к ресницам, уголкам рта.

Ветер. Он проносится по поляне, вырывает деревья с корнем, разбрасывает их во все стороны, словно щепки. Не щадит ни клочка земли – кроме меня.

Похититель кричит.

Вскидываю голову в его сторону. Он стоит на коленях, содрогаясь, его руки черные и когтистые, а глаза – сплошной зрачок. Не может встать, вдруг понимаю я. Осколок льда толщиной с мое предплечье, вырвавшись из земли, проткнул мужчине бедро. Он склоняется вперед, хныча, по искалеченной ноге стекает кровь, падает на снег, источая пар.

Темнота сгущается.