Книга Военный инженер Ермака. Книга 3, страница 26 – Михаил Воронцов

— Духи? Какие духи, глупец? Думаешь, они помогут тебе, когда русские захватят твои угодья? Когда ваши внуки забудут, как ставить чум и выделывать шкуры?

— Мы не вмешиваемся в дела русских, — возразил Торум-Пек. — А они не вмешиваются в наши. Мы не воюем ни с русскими, ни с Кучумом. Их война — не наша.

— Союзники! — скривился шаман. — Волк не бывает союзником оленю. Просто сейчас волк сыт. Или слаб.

Я почувствовал, как напрягся Ермак. Атаману не понравилось, что при нём говорили такое, но сейчас он промолчал. Это был суд вогулов, и мы были лишь свидетелями. Мы сами приняли решение так поступить.

Рядом со мной переступал с ноги на ногу Митька Чёрный, молодой донской казак.

— Максим, — шепнул он. — А шаман утонет?

— Конечно, — ответил я тихо. — Никуда не денется.

— А если не утонет, будет плавать, как деревяшка, даже с камнем на ногах?

— Это будет означать, что духи спасают его. Но я в это не верю.

Воины закончили привязывать камень. Кум-Яхор попробовал шагнуть — ремни держали крепко. Его подвели к краю обрыва. Внизу, метрах в пяти, чернел омут. Вогулы называли такие места «чёрными водами» и верили, что там живут духи, забирающие души утопленников.

— Напоследок что-то скажешь? — спросил Торум-Пек.

Кум-Яхор обвёл взглядом толпу. При свете луны его глаза казались совершенно чёрными, без белков.

— Скажу. Вы все — трусы и предатели. Продали землю и предков за железные ножи и красное сукно. Думаете, русские защищают вас от Кучума? Да они сами Кучума сделали сильным! Татары оставят нам наши обычаи. А эти… — он повернулся к нам. — Эти принесут своих богов, свои законы. Через десять зим вы будете работать на них, не на себя. Через двадцать ваши дети забудут язык отцов.

В толпе зашептались. Алып сделал шаг вперёд.

— Ты хотел убить меня, Кум-Яхор! Ты продаешь жизни людей татарам! Ты хочешь власти, только и всего! Твои слова лживы! Кучум пообещал тебе ее, и ты стал его слугой!

— Я хотел спасти род! — крикнул шаман. — Договориться с сильным, пока не поздно!

— Предавая своих?

— Жертвуя слабыми ради сильных! Так делали предки!

Торум-Пек поднял посох.

— Довольно. Приговор вынесен родом. Кум-Яхор, сын Пахома, ты больше не вогул. Ты — никто. Пусть чёрные воды заберут тебя.

Двое воинов встали рядом. Кум-Яхор выпрямился, расправил плечи. В этот миг облако закрыло луну, стало совсем темно. Потом свет вернулся, и я заметил: старик смотрит прямо на меня. Не на Ермака, не на других казаков — на меня. В его взгляде было что-то странное, словно он знал то, чего не знал никто другой.

— Давайте, — приказал Торум-Пек.

Воины толкнули. Кум-Яхор качнулся, попытался удержать равновесие, но камень потянул вниз. На мгновение он раскинул руки, будто чёрная птица, а потом рухнул в омут.

Всплеск гулко разнёсся в ночи. Брызги долетели до края. По воде пошли серебристые круги и вскоре исчезли.

Мы молча смотрели на чёрную воду. Я начал считать. Десять секунд. Двадцать. Тридцать. Пузырьки. Потом тишина.

Минута. Две. Три.

Мальчишка лет семи вырвался из рук матери, подбежал к краю:

— Он утонул? Совсем?

Мать схватила его, прижала к себе.

Пять минут. Десять.

Ветер стал холоднее. Кто-то закашлял. Ермак стоял неподвижно, как изваяние, готовый ждать столько, сколько нужно

Пятнадцать минут.

Торум-Пек первым пошевелился. Подошёл к обрыву, посмотрел вниз, потом повернулся к роду: