Книга Соль и слезы сирены, страница 42 – Эбби-Линн Норр

Тарга кивнула. Она прочитала дневник пани Александры и прекрасно знала, через что пришлось пройти родителям Матеуша.

– Но ты убедила отца сохранить тайну? – спросил Эмун.

– Мне не пришлось. Когда мы вернулись в Польшу из Сент-Круа, Матеуш сменил всю команду, которая была в том путешествии с ним. Все, кто знал правду обо мне, отправились в самые отдаленные уголки света или даже были уволены, я точно не знаю. Матеуш не меньше меня хотел скрыть от всех мою истинную сущность. Он приходил в ужас при мысли о том, что об этом узнают. В особенности кто-то из тех, кто присутствовал в церкви на нашей свадебной церемонии. И тогда нас разлучат. Меня прогонят или сделают пленницей, а может даже – убьют.

Эмун кивнул. Он понимал, какими были тогда люди. Суеверными, религиозными, полными страхов и часто иррациональными в своих верованиях. Он понимал это лучше, чем Тарга и Антони, потому что жил в те годы.

– Но ты не знала, сколько времени понадобится Райнеру, чтобы найти один из самоцветов…

– И удастся ли ему вообще это сделать, – добавил Антони. – Наверное, ты чувствовала себя беспомощной.

– Отец точно чувствовал себя таким, – подтвердил Эмун, а потом повернулся и посмотрел на меня глубоким взглядом синих глаз. – Но ты, мама, тогда так терзалась своим недугом, что вряд ли даже запомнила имя Райнера. – Глаза его потемнели от болезненных воспоминаний. – Помню, как сильно ты изменилась, как страдала. Я ведь тоже это чувствовал.

Горло мое сжалось, когда я взглянула на своего потерянного и вновь обретенного сына.

– Ты всегда понимал меня лучше всех, и теперь я знаю почему. – Голос мой надломился, и сожаление горькой желчью полилось в желудок. – Мой тритон…

Я больше не могла вымолвить ни слова, опасаясь, что вырвется наружу поток русалочьих слез, а еще столько надо было рассказать. Я глубоко вдохнула.

– Есть причина, почему зов Соли называют проклятием, – продолжила я. – Проклятия жестоки. Я не знала, что Матеуш и моряки «Сибеллен» расстались с жизнью в ту ночь. И, конечно, и представить не могла, что он взял с собой тебя. И не поверила бы, скажи мне кто-нибудь об этом. Матеуш поступил безрассудно… Ведь надвигался шторм.

Уголки рта Эмуна дрогнули.

– Он знал, что нас с тобой соединяет особая связь. И хотя не догадывался о ее силе, надеялся, что, услышав мой голос, зовущий тебя в ту ночь, ты вернешься.

Но я не слышала зов Эмуна. Я уплыла тогда слишком далеко и глубоко. И даже услышав, вряд ли нашла бы в себе силы преодолеть власть проклятия и вернуться.

– Я пошла в ту ночь к морю, думая, что никогда не увижу вновь мужа и детей. Понимала, что вновь проиграла, что у меня не хватило сил противостоять проклятию, как я обещала Матеушу. Соль, вероятно, наказала меня за то, что я так долго боролась с ней. Я намеревалась вернуться домой в Океанос, но вместо этого потеряла годы жизни, пролежав в спячке на дне океана.

– В спячке? – выпрямилась Тарга. – Что это значит? Как медведь зимой?

– Диапауза, – пояснил Эмун.

Антони переводил взгляд с меня на Эмуна.

– Диа… что?

– Более глубокий сон, чем зимняя спячка. Животные впадают в нее на несколько месяцев и весной выходят кормиться и спариваться. Диапауза – более серьезное состояние. Метаболическая активность сильно замедляется. – Сын встретился со мной взглядом. – Это как летаргический сон.