Книга Король плоти и костей, страница 71 – Лив Зандер

– Ей не нравился Бледный двор.

– Нет, девка, не нравился, как бы хозяин ни обставлял его, стоило ей раскапризничаться, но он ведь был так увлечен энтой дурочкой.

Гм, единственное, что он сделал для меня с радостью, – это мой ошейник. Отчего-то у меня защемило сердце.

– Он действительно любил ее.

Опять защемило.

А что, если он все еще ее любит?

– М-м-гм-м, любил… – Тени, залегшие в морщинах старухи, сделались еще темнее, и она пробормотала: – Любил до смерти.

Я обхватила себя руками, спасаясь от внезапно пробравшего меня холода.

– Что ты имеешь в виду? Кто-то ведь перерезал ей горло, верно?

– Аха, капитан Мерток, – подтвердила она слова Еноша. – Три дня хозяин прятался где-то с ее трупом, в исступлении гоня от тела гниль. Ох, как же трясло Бледный двор, как трещали мосты!..

Я вспомнила, как содрогалась от его гнева таверна, – и не рискнула даже представить, каким он был тогда, когда погибли Ньяла и его ребенок.

– А она… она отвечала ему взаимностью?

Орли наклонила к плечу голову, приподняла бровь:

– С той искренностью, которой учат благовоспитанных леди.

Значит… значит, она его не любила.

А почему?

Енош ведь бывает и любящим, и внимательным. Судя по всему, Ньяла получала от него тепла и доброты больше, чем когда-либо получу я. Пускай бог должен выполнять свои обязанности, но разве можно не влюбиться в такого раздражающе красивого мужчину? А знал ли Енош, что она не любит его?

– Мне трудно представить, каким он был до ее смерти, – сказала я. – Я знаю его лишь как разгневанного, озлобленного и обиженного бога.

– Ах, девка, земель за Солтренскими вратами больше нет, и все из-за дел сердечных. – Ее руки застыли на мехах, бледно-зеленые глаза впились в мои. – Хуже бога во гневе только бог в любви.

Чего я только не делал на протяжении своего существования. Бродил по долинам, сейчас залитым водой, и взбирался на горы, ныне рассыпавшиеся. Беседовал с королями, окруженными богатством, и с нищими, гниющими в лохмотьях. Я видел небо в огне и моря, превратившиеся в бескрайние ледяные поля.

Года. Века. Тысячелетия.

Но никогда еще у меня не было жены.

Эта смертная такая самоотверженная, такая бескорыстная. Она торговалась с богом, чтобы дети, которых она никогда не рожала, обрели после смерти покой. Чуть больше месяца с Адой – и она опровергла все, что двести лет было для меня непреложной истиной.

Но это не излечило моей одержимости.

Я развалился на троне, закинув ногу на подлокотник, в восхищении наблюдая за своей женой. За тем, как осторожно она водит кисточкой, выписывая молодой бутон. Отсутствие цепи позволило ей превратить тронный зал в сад из шипов и роз. А как она выхватывает следующую кисть из испещренных пятнами гнили рук Орли – не задумываясь, без малейшего отвращения!

Что-то странное затрепетало в моей давным-давно онемевшей груди. Ах, моя маленькая назвала меня бессердечным, а мир, который я создал, – жестоким; и все же он произвел женщину, которая чувствовала себя совершенно непринужденно в окружении останков; она молила меня о смерти – вместо того чтобы падать в обморок при виде ее.

Идеальная спутница.

Моя женщина. Моя жена.

Моя королева?

– Ты можешь оставить нас, Орли. – Я встал и спустился с помоста – только чтобы сесть рядом с Адой. – У моей маленькой кончаются краски?