Книга Король плоти и костей, страница 100 – Лив Зандер

Я взяла протянутый мне мешочек.

– А что делают местные женщины, чтобы прояснить свое положение, если тут нет даже повитухи?

– Берут у меня вот эти зерна. – Снова поправив очки, он повернулся и снял с полки небольшую чашу с двумя углублениями, каждое из которых было заполнено особым сортом семян. – Мочатся в оба отсека. Накрывают и держат пять дней в теплом месте. Если оба вида семян покажут одинаково активный рост, будет ребенок.

– Я слышала о таком раньше. – Древний метод для тех, кто никогда не обучался распознавать на вкус мочу беременной. – Сколько?

– С чаем? – Он причмокнул губами. – Две монеты.

Я вытащила из кармана деньги и положила на стол:

– Время суток имеет значение?

– Лучше сделай это утром. – Лекарь взял деньги. – Твой муж работает на руднике? Или умер?

Мой муж не способен умереть.

– Умер в Айренсти.

– Мои соболезнования, женщина. – Он кивнул, но мыслями, похоже, уже возвратился к книге. – Я загляну осмотреть твоего отца через пару дней.

И лишишь меня еще пары монет.

Папа уже едва мог сползти с постели, не захлебнувшись собственной кровью, а уж о том, чтобы добраться до Бледного двора, хотя бы и на муле, и речи не шло. Мне придется бросить его умирать. Одного. В чужой деревне. И все потому, что я вернулась.

А что, если я доеду до Бледного двора только для того, чтобы встретить там свой конец? Лорд Тарнем держал Еноша в плену две недели. А священники, насколько я понимаю, могут удерживать его взаперти месяцами, даже годами. Может, мне предстоит просидеть на троне десятки лет, глядя, как покрывается морщинами моя кожа, и вспоминая тот день, когда я бросила отца умирать на гнилой соломе.

Сердце мое упало. Мне нужно решиться. Нужно сделать выбор. Должна ли я остаться с папой? Продать камень, рискуя вызвать подозрения? Или потратить последние монеты на приличные ботинки, чтобы проделать весь чертов путь пешком?

Рука словно бы по своей воле легла на живот, осторожно погладила его – раз, другой. И я осознала, что – впервые в жизни – должна поступать так, как будет лучше для моего ребенка.

Сквозь пелену боли проступали черные пятна. Я еще хрипел, но биться давно перестал, позволяя раскаленному металлу беспрепятственно впиваться в мои запястья и щиколотки, когда вращающееся колесо несло меня навстречу неутомимым языкам нескончаемого пламени.

Когда голова моя находилась в верхней точке, священник, стоящий на эшафоте, засовывал окровавленную руку в зияющий разрез в моем животе, тщательно рылся там среди органов, кивал, хмурился и пером, которое держал в другой руке, записывал свои наблюдения об особенностях бессмертного бога.

– Любопытное ты создание, – бормотал он, весь мокрый от пота. Жар костра раскалил уже и стены, и каменный потолок, превратив помещение в печку. – Удар ножом в сердце тебе нипочем, так же как и удаление всех потрохов. Все это разве что временно ослабляет тебя. Еще один оборот, пожалуйста.

Из дыры в моем теле сочилась кровь, растекаясь по рубцам, волдырям и гнойникам, покрывающим кожу. Я не знал, сколько времени уже нахожусь здесь, – я перестал считать дни, когда они вымели из трещин в скале весь костяной порошок, все проросшие шипы.

Да, первосвященники славно потрудились и скопили достаточно знаний, чтобы держать меня здесь; превратили бога в обугленное слюнявое существо с болтающимися кишками, вывалившимися из дыры в брюхе, и скукоженным, силящимся вырасти в промежутках между методичными усекновениями обрубком пениса.