Книга Спи, милый принц, страница 86 – Мэй

Сердце, сквозь которое прорастают грибы.

И когда на плечо садится коронованный ворон, герой распахивает глаза и видит свет, а сердце в клетке снова пульсирует, и мёртвые цветы превращаются в живые розы.

Пока никто не вспомнил, что на семейном гербе Харгроувов тоже цветок, Николас, раскланявшись под аплодисменты, тут же завёл другое стихотворение, ещё старое, о глазах темнее ночи, и дамы точно сочли строки любовной лирикой.

Он хотел тут и закончить, но выступление Квентина заставили вспомнить последнее стихотворение, ещё не дописанное. Николас сам не понял, как начал его зачитывать.

В одной известной постановке были строки «спи, милый принц», обращённые к погибшему принцу. Мрачные, печальные слова обрамляли трагедию. Николас взял их и переделал во что-то вроде колыбельной. Спи, милый принц, и если тебе будут сниться кошмары, зажги свечу, и я найду дорогу к тебе. Мы дадим мраку имя и запишем его золотыми буквами на бычьей коже, чтобы предать эту жертву Безликому.

– Спи, милый принц, – завёл Николас последнее четверостишие.

И сбился.

Потому что опять кто-то постукивал тростью по полу, вряд ли замечая, но звук впечатывался в череп Николаса, заставлял снова чувствовать себя маленьким. Не спрятаться, не убежать, да и бежать-то некуда.

Неловко поклонившись, Николас с трудом сглотнул и сделал вид, что на этом всё, и под рукоплескание публики спрыгнул на пол. Он поймал сияющий взгляд Роуэна, позабывшего о выступлении Квентина, но радость не могла затмить неуютное чувство беспомощности.

Со стороны Айдена обдало теплом, и Николас успокоился. В конце концов, если подумать, то ничего не происходит, и ему уж тем более ничто не грозит. Бояться здесь и сейчас – верх же глупости.

– Николас, это было здорово!

Какой-то приятель радостно и пьяно говорил, что стихи были чудесны, навалившись на плечи в дружеских объятиях. Но его прикосновение обожгло Николаса, он отшатнулся и не завопил из-за того, что в горле резко пересохло, он издал глухой звук, похожий на стон раненого животного.

Николас терпеть не мог, когда его трогали. Он не привык к этому, в голове непроизвольно начинала биться мысль «опасно, опасно, опасно».

В Академии он не снимал рубашку, а в купальнях, не переодевался при посторонних. Это было слишком… уязвимо.

Сейчас от чужого прикосновения под постукивание тростью, грудь сразу сдавило, а воротник мгновенно намок от пота. Дрожащими пальцами Николас ухватился за спинку дивана, ощущая, как звуки в комнате становятся глухими, как из-под воды, а мир размывается.

Второй рукой Николас вцепился в собственную грудь, пытаясь сделать вдох, пропихнуть воздух внутрь. Ему казалось, он сейчас потеряет сознание – или умрёт.

Он снова маленький и ничего не контролирует. Снова постукивает трость.

Мир враждебен.

Он – недоразумение. Он не достоин любви и поддержки.

Кто-то опять коснулся плеча, и Николас распахнул глаза:

– Не трогай меня!

– Эй-эй, Ник, это всего лишь я.

Руку Айден не убрал, а Николаса омыло связью, хотя эмоции он сейчас понять не мог, как и сделать полноценный вдох, дыша часто и прерывисто. Он не был в силах что-то объяснить, но не стал скрывать.

Другим людям Николас не позволял себя касаться. Но перед Айденом он не боялся быть уязвимым.

– Я падаю, – пробормотал Николас.

– Я не дам тебе упасть.