Книга Спи, милый принц, страница 66 – Мэй

– А где ещё мне ехать?

– Аристократы являются на приёмы в своих экипажах.

– Вот когда поедем на приём, обязательно воспользуюсь твоим закостенелым этикетом. А сейчас мы едем на салон искусств, не вздумай меня там бросить, если я напьюсь!

– Только после того, как поговорим с Чарли Стоуксом.

Экипаж мерно покачивался на столичной дороге. Уже наступил вечер, Айден распустил завязки на тяжёлых бархатных портьерах, чтобы скрыть окна, и зажёг лампы. Выполненные в виде изящных канделябров, они мягко освещали обитые тканью стены, Айдена и бесконечно копошащегося Николаса.

Традиционными цветами Равенскортов считались чёрный и серебряный. Изначально был золотой, он смотрелся дороже, весомее, и большинство императорских парадных костюмов были чёрными с золотым шитьём. Но принцам и принцессам полагалось серебро. Оно допускалось и для императора вот уже несколько поколений, с тех пор как культ Безликого стал весомее. Главный атрибут бога смерти – кости, а они светлые, как серебро.

Поэтому Айден выбрал простой имперский мундир в виде удлинённого двубортного пиджака чёрного цвета. Обычно витые шнуры обрамляли два ряда костяных пуговиц, но у Айдена красовались вышитые серебром на груди стилизованные вороны, держащие в лапках кости. Глаза птицам сделали из тёмных гранатов, камней императорской семьи.

Николас, конечно, разоделся.

Он вырядился в белую рубашку, вместо пиджака надел тёмно-бордовый жилет с изящным шитьём и косым рядом пуговиц, а на шею нацепил платок, завязанный каким-то хитрым образом. Причём если белая рубашка и жилет втискивались в рамки традиционных, то платок выделялся ярко-красным цветом. К светлым волосам Николаса шло, но обсуждать его наряд будут ещё долго.

Вместо дознавательского мундира Николас обошёлся длинным шерстяным пальто, лихо расстёгнутым, называя это «элементом стиля». Про капельки металла он тоже не забыл, нацепив все: в ухо, в бровь, а два колечка на нижней губе мерцали, как змеиные клыки.

Ко всему прочему, Николас с особой тщательностью отнёсся к расчёсыванию волос, бритью и натёрся душистыми маслами, мода на которые получила недавно второе рождение.

Когда экипаж остановился, Николас первым из него выскочил. Замер, глубоко вздыхая и смотря на нужный дом, полный огней. Николас лучился довольством, задрав подбородок, отведя плечи назад и выпятив грудь. Встав рядом, Айден покосился на друга:

– Бездна, Николас, можно быть попроще?

Тот смерил его снисходительным взглядом. Настолько старательным, что Айден ощутил по связи, как Николас пытается передать ему эмоции, что принц совершенно ничего не понимает касательно выходов в свет… или хотя бы на салон искусств.

С сосредоточенной важностью Николас весомо сказал, словно это всё оправдывало или объясняло, почему он должен быть представительным:

– Я – дознаватель.

– Ты – самодовольная ежовая жопка!

Старое прозвище со времён Академии заставило Николаса прыснуть, вмиг стирая с лица напыщенное выражение. Слово прилипло случайно, но нравилось Айдену. Исчерпывающе описывало Николаса, на его взгляд. А тот не был против.

Сейчас он хотел что-то ответить. Судя по широкой ухмылке и горящим глазам, либо неприличное, либо шутливое, либо и то и другое. Узнать Айдену возможности не представилось, потому что на них из кустов вывалился молодой человек в неряшливом пиджаке и с серьгой-полумесяцем в правом ухе.