Книга Спи, милый принц, страница 186 – Мэй

Он знал, что Николас вряд ли его прочитает. Письмо-то можно передать в комнату, тем более там Дэвиан… но Байрон честно сказал, что, скорее всего, Николас не придёт в себя до самого конца.

Зная об этом, Айден продолжал писать. Начинал, зачёркивал, комкал бумагу и начинал заново. Он ведь так много не успел сказать!

Слова получались нелепыми, не такими красивыми, как выражался Николас, но Айден надеялся, этого будет достаточно.

Пока не понял, что руки сами собой выписывают не то, что он собирался, а на кончике пера едким гневом копится растерянность.

«Ты же обещал, что будешь на моей стороне, ты клялся мне в верности! Ты клялся… ты должен был оставаться рядом».

Глубоко вдохнув, Айден уставился в угол кабинета, утопающий в тенях. Взгляд вернулся к софе, сейчас тоже пустой и осиротевшей.

«Мы клялись в верности. Ты не можешь уйти».

Они отучились вместе в Обсидиановой Академии два года, и Айден хорошо отдавал себе отчёт в том, что сейчас мог быть совсем другим, если бы не Николас. Впрочем, и Николас без него уехал бы на границу, подальше от отца, и кто знает, чем бы закончил.

После выпускного в Академии, когда оба достаточно протрезвели, Айден всё равно чувствовал, что пить можно было и поменьше, а вот Николас лучился восторгом и, вдохнув полной грудью тёплый воздух на лестнице Академии, заявил:

– Нас ждёт прекрасная жизнь!

Она такой и была. Подростковые авантюры сменились взрослыми надеждами. Николас стал дознавателем, Айден неплохо справлялся с обязанностями принца. Когда уставал, приходил Николас, неизменно поддерживая и напоминая, что жизнь – это не долг и обязанности. Николас умел смахивать сомнения и тревоги Айдена. И его самого Айден выводил из комнаты, где снова звучал навязчивый стук трости, давал направление и учил задумываться о будущем. Напоминал, что Николас достоин всего.

Они оба достойны. И та «прекрасная жизнь» только начиналась.

Однажды, вскоре после того, как Николас стал дознавателем, он уехал вместе с Линардом на несколько недель в Кашлас. Городок в двух часах верхом от Кин-Кардина, где всплыли какие-то кальтонские документы с запретной магией. Чары никто не использовал, но история вышла увлекательной, и Николас через день присылал Айдену письма. Он описывал и то, что происходило, и город, и нелепые ежедневные мелочи. Он умел излагать мысли интересно.

Когда вернулся, стал и записки на заседаниях Совета присылать и серьёзно, с присущей ему поэтичностью, сказал:

– Как бы далеко я ни уехал, мне всегда будет о чём написать тебе письмо.

Рука Айдена дрогнула, когда он снова макнул перо в чернила, задумался на секунду и вывел другие слова, не перечёркивая предыдущих, бросив на середине незаконченного предложения.

«Прости. Я не смог тебя уберечь. Мы клялись защищать друг друга, стоять рядом до последнего, но это я не выполнил клятву».

За окном тоскливо, почти растерянно громыхнуло. Дождь лил всю ночь, превратившись в монотонный шум, ставший таким же естественным, как плотная ночная мгла. Айден не хотел, чтобы наступало утро, вздохи Николаса истаивали по мере того, как солнце подходило к горизонту. Но пока ещё оставалась непроглядная глубокая тьма. Пусть её не ухватить, не задержать, как и чужое дыхание.

Посмотрев на последние строки, Айден осознал, то же самое говорил и Николас в коридоре перед изоляцией. Извинялся, словно болезнь была его виной. Наверное, он в тот момент чувствовал себя примерно так же, как сейчас Айден. Быстрее осознал, чем грозит заражение гнилью.