Книга Чернила и кровь, страница 192 – Мэй

Его оставили в изолированной комнате лазарета. Я мог прийти туда как тот, кто стоял с ним в связке, но что я ему скажу? Лекарка заявила, именно из-за того, что это был больше удар по самому себе, а не взрыв, нужно чуть больше времени на восстановление, зато на магию почти не повлияло.

Я написал отцу и Линарду. Я не виноват, что не вышло, как они хотели! Попросил директора перевести меня в другую комнату. Он отнёсся с пониманием.

9 травня

Я успокаивал себя, что при других обстоятельствах он мог бы быть на моём месте.

Но он бы не был.

Он бы не стал делать то, что делал я.

Не стал бы.

И от этого ещё более мерзко!

23 травня

Я думал, его не допустят до экзамена по магии. Но лекарка заявила, всё в порядке, так что сегодня впервые я увидел Николаса. Он смотрел на меня твёрдо, а я видел не столько его, сколько строки Линарда о том, что очень жаль, у меня ничего не вышло, и я подвёл отца.

– Рад тебя видеть, Байрон, – едко сказал он. – Смотри-ка, всё равно будем в связке!

Саттон решил, раз с магией Николаса нет проблем, нам лучше сдавать экзамен вместе, мы ведь много тренировались в связке. Она у нас не слишком хорошая, но у кого в лицее на первом курсе хорошая?

Мы сели друг напротив друга, и я видел, что Николас злится.

– Жаль, ты меня кинул, – сказал он негромко, чтобы Саттон не услышал. – А рассказывал, что мы друзья.

Я вспылил:

– Потому что ты ненормальный! Сам во всём виноват!

Ты должен был взорваться дикой магией, а не ударить ею себя же!

Когда мы начали, я был внимателен. Боялся, что Николас по связи копнёт глубже и узнает мои эмоции. Может и распознать или заподозрить что-то.

Он разозлился.

И попросту развалил нашу связку, магию. Направил её в никуда. Мы не сдали этот проклятый зачёт! А он улыбался так едко, что хотелось дать ему по морде.

25 травня

Линард пишет, что теперь меня вряд ли ждёт магическая карьера. Отец – что разочарован.

Прибавляет, что «из-за твоей неспособности справится с этим заданием и ещё большего разочарования ввиду краха магической карьеры формально ты остаёшься Уэлтером, но гордиться родством с тобой невозможно».

Бездна!

Из-за проклятого Харгроува!

Всё из-за проклятого Харгроува!

Часы в спальне равномерно тикали, и этот звук единственный нарушал тишину комнат. Айден и Николас устроились в гостиной в мутном дневном свете. Из-за двери послышался разговор проходящих мимо студентов, и снова всё затихло.

От напряжения у Айдена заныли плечи. Он сидел на софе, скрестив руки, с прямой спиной, не сомневался, что у него сейчас самое мрачное выражение лица из всех возможных. Николаса оно явно не смущало. Он расположился на второй софе напротив и читал дневник Байрона.

Читал Николас всегда с непроницаемым выражением лица, никогда нельзя было сказать, там душераздирающая поэзия или бульварное чтиво с откровенными сценами. Вот и сейчас он не отрывался, перелистывая страницу за страницей, при этом жевал сладкие яблочные фриттеры, которые стащил с обеда. До начала следующего занятия ещё было время, и Айден решительно заявил, что Николас либо сейчас же прочитает дневник, либо… он так и не придумал, что именно «либо», но действительно разозлился. Николас вздохнул и согласился.

Известие о том, что Айден обнаружил дневник Байрона, он воспринял без энтузиазма. Только спросил «насколько там всё плохо», так что Айден не нашёлся что ответить, кроме «плохо».