Книга Руки, полные бури, страница 91 – Мэй

Та вещь, которая должна привести их.

Нефтида напевала что-то вполголоса, мелодию без слов, от которой веяло древностью и тайными ритуалами. Открывала дороги между ударами сердца, между вздохами, вдоль первозданной тьмы, которая клубилась в глубине зрачков любого живого существа.

Гадес подумал, что в Анубисе от матери куда больше, чем он привык полагать.

В комнате с ними сидел Сет. На диване, в окружении устроившихся рядом псов. Внимательно наблюдал за ритуалом, и Гадес ощущал его силу, клубившуюся где-то у пола пыльным ветром, гнавшим песок.

– Дай руку.

Гадес протянул ладонь, и Нефтида, звякнув браслетами, взяла небольшой нож, который наверняка помнил еще фараонов Древнего царства. Осторожно надрезала безымянный палец и капнула кровью на пепел и молнию.

– Ты его брат. Кровь поможет отыскать.

Сет говорил, что Нефтида любила ритуалы. Она стала более «современной», но в ней всё равно мелькала эта первозданная дикость. Со времён, когда даже боги танцевали обнажёнными в свете костров, а потом слизывали кровь друг друга с ритуальных ножей.

Сейчас в глазах Нефтиды отражались те же первобытные костры. Дикие, необузданные. Покорные её воле.

До ритуала она успела шепнуть Гадесу:

– Это моя вина. И я сделаю всё, чтобы помочь вернуть Зевса.

Взяв веточку сухого растения с мелкими листьями, Нефтида подожгла её от тонкой тлеющей лучины, легонько взмахнула, обдавая Гадеса горьковатым дымным ароматом.

– Закрой глаза. Позволь вести тебя. Самые сильные связи – на крови. И те, которые мы создаём сами.

Гадес покорно зажмурился. Позволил своей силе вплестись в витающую вокруг. Сначала осторожно, полагая, что смерть из другого пантеона будет не к месту… но Нефтида ловко вела его. И тьма сплеталась с пустынной ночью, фиолетовые искры опускались на лепестки цветов, а смерть становилась той связью, что протягивалась к молниям.

Казалось, вокруг звучала музыка. Перезвон колокольчиков, флейты из костей и, конечно, барабаны, гулкие, первозданные, из камней, цветов и тьмы.

Гадес не сразу осознал, что мрак не ведёт его, он пропитывает, приникает к одежде, ластится к рукам, чтобы вспороть сущность, стоит потерять бдительность.

Пара ударов сердца понадобилась Гадесу, чтобы догадаться, что это не его ощущения. Не его хриплое, свистящее дыхание. Не его пот, который тут же высыхал в промозглой прохладе, заставляя дрожать от озноба или от страха.

Не его сердце билось в рваном ритме, а сознание то уплывало, то снова возвращалось, чтобы с пугающей ясностью увидеть маленькое, полутёмное и абсолютно пустое помещение, похожее на пещеру, в котором он лежал на полу, скрючившись в клубок.

– Аид.

Чья-то тёплая рука легла на плечо, и Гадес выдохнул, открыл глаза, снова возвращаясь в уютную комнату, наполненную спокойствием, дымом и силой богов.

Сет хмурился:

– Ты выглядел не очень. Подумал, стоит вытаскивать. Нашёл Зевса?

Гадес перевёл дыхание. Дал себе привыкнуть к обстановке, избавиться от удушающей – чужой – паники.

– Кронос держит его в маленьком замкнутом пространстве. Зевсу плохо там, очень плохо.

Он не стал говорить, что Кронос отлично сыграл на единственном сильном страхе Зевса: тот ненавидел пещеру, в которой Кронос держал детей. И боялся её, боялся снова туда попасть. Поэтому Кронос устроил сыну ту пытку, которая могла на него подействовать.