Книга Руки, полные бури, страница 94 – Мэй

– Мне с вами?

– Нет. Я заварил всё это, не стоит вмешиваться другим пантеонам.

Гадес понимал, что так сразу переубедить не удастся, поэтому осторожно спросил:

– Сет знает?

В ответ Анубис улыбнулся:

– Он и предложил. И пойдёт с нами.

Он видел мертвецов раньше, чем узнал, что такое смерть.

Смутные рассказы о мире живых не сразу обрели плоть. Ещё больше времени ушло, чтобы понять, что это такое – жизнь и смерть. Как останавливаются хрупкие человеческие сердца, как сущность людей отправляется в одно из загробных царств. Как он проводит их.

Осознание жизни и смерти пришло поздно, наверное, поэтому было таким ярким.

Как и понимание, что для богов тоже рано или поздно наступит черта, за которой нет никакого загробного мира. Пустота и тишина.

Он вырос на рассказах об Оружии Трёх Богов и истории о том, как отец хотел убить людей. Как дядя планировал уничтожить отца.

Он знал, что для богов может наступить смерть.

Он знал, что может сам принести эту смерть.

И теперь, смутно осознавая, что это всего лишь сон, видел, как его сила может расплескаться. Развернуться хлёсткими плетями, уничтожающими чужие божественные сущности. Он уже видел, как такое происходит, и ацтеки до сих пор требуют его крови.

Он боится другого. Не чужих смертей.

Он боится смертей тех, кто ему близок. Кто раз за разом спасает его самого и оказывается в опасной близости от этой силы, слишком неустойчивой, расшатанной мертвецами.

– Я научу тебя.

Равнодушный и ровный голос. Он не может обернуться, чтобы посмотреть, кто это говорит. Он может смотреть вперёд. Двигаться и делать то, что показывает чужая воля.

– Я обещал помочь. Я исполняю обещания.

Он идёт вперёд. Мимо закрытых дверей, по тёмному коридору. Щёлкает выключатель.

Ванная наполнена светом и тишиной. Он запирает дверь, ещё недоумевая, что же ему хотят показать. Но начинает понимать в тот момент, когда его руки открывают зеркальный шкафчик, который во сне не отражает лицо.

Несколько простых движений, и лезвие ловит блик грязного электрического света. Ещё пара – и от локтей до запястий расцветают разрезы. Набухают кровью, та стекает по ладоням, срывается с кончиков пальцев на светлый кафель.

– Божественная сущность не вечна. Она такая же хрупкая, как человеческие сердца. Ты знаешь это.

Он знает. Остро ощущает божественные жизни и смерти. С удивлением именно сейчас приходит осознание: он чувствовал их куда ярче, нежели другие боги.

Может, потому что сам слишком боялся убивать.

Может, потому что родился среди смерти и не сразу узнал, что такое жизнь.

– Если бы богов провожали за грань, ты бы стал их проводником.

Он опускается на колени посреди собственной крови. Он чувствует слабость. Слышит, как кто-то стучит в запертую дверь ванной. Смотрит на лужу, в которой теперь смутно виднеется его отражение.

Он всю жизнь истекает кровью. Сейчас у этого просто есть физическое воплощение.

– Тела хрупки, божественные сущности хрупки. Я обещал помочь тебе с силой. Дуат и мертвецы качнули чашу весов, этого слишком много для тебя одного. Твоё тело и сущность переполнены, расплёскивают вокруг и внутри яд. Простая истина в том, что есть только один выход, в котором ты не воплотишь самые страшные кошмары и поможешь тем, кто рядом. Я покажу.

И показывает.

Стоя на коленях посреди крови, он выпускает всю силу, но не вокруг, а внутрь себя самого, уничтожая божественную сущность, оставляя от неё пепел. Прах внутри, который смешивается с кровью снаружи.