Книга Сошествие в Аид, страница 19 – Хейзел Райли

Я знаю — это будет Афина. Вижу, как она сжимает челюсти и шумно втягивает воздух. Она резко вскакивает:

— В следующий раз, когда вмешаешься в одну из моих игр…

Я наклоняю голову.

— Что?

— Хейвен, — вмешивается Хайдес. — У нас есть правила. Ты не можешь так поступать. Даже если считаешь это неправильным.

— Надо было заниматься своими делами, — продолжает Афина.

— А ты могла поставить мат в один ход, но выиграла в два, — отвечаю я. — Тебе всего лишь нужно было двинуть ферзя…

Гермес захохатывает так громко, что даже Афродита дёргается от испуга. Если раньше Афина меня ненавидела, то теперь явно мечтает вцепиться мне в горло.

— Отлично. Раз ты такая умная — сыграешь сама, — предлагает она.

Я кривлюсь, глядя на шахматы у ног:

— Скукотища.

— Тогда сыграешь в «Голую правду», — шепчет она с самодовольной улыбкой. Это именно та игра, о которой мне говорил Аполлон несколько минут назад. Я не уверена, что хочу, но сейчас отступить — хуже всего.

Я уже готова согласиться, когда в комнату врывается Лиам, за ним Джек, Ньют и Перси.

— Хейвен! Ты в порядке? Что здесь происходит? — орёт Лиам в панике.

Его взгляд метается от Лайвли ко мне. Он понимает: я влипла.

— Удачи, я в комнату, — выпаливает и тут же исчезает.

Ньют закатывает глаза, но остаётся в стороне, словно боится вляпаться в ту же кашу.

— Хейвен, пойдём?

— Нет, — резко бросает Афина. — Она играет с нами. Хотите — смотрите, хотите — проваливайте.

Джек трясёт головой, резко и нервно:

— Хейвен, откажись. Ты можешь. Пошли обратно. Пожалуйста, — шепчет.

Часть меня готова послушать. Но другая — куда сильнее — слишком любопытна. И потом… после того спектакля, что я устроила, как я могу теперь струсить? Это было бы, как если бы греки, уже забравшись в Троянского коня, внезапно решили: «Не, ребят, давайте обратно».

— Я согласна. Какие правила?

Афина кивает. Гермес и Афродита оттаскивают в сторону столик с шахматами и колодой карт. Студенты рассаживаются вдоль стен, как зрители перед представлением.

Хайдес смотрит на меня, слегка наклонив голову. Я понимаю: он хочет, чтобы я подошла. Он встаёт с кресла и пинком отодвигает его к стене.

— Чего мне ждать?

Он качает головой:

— Знаешь, как говорят: сказать правду — всё равно что обнажиться?

— Да.

— Ну вот. В этой игре это имеет сразу два смысла. И метафорический, и буквальный.

Я шумно сглатываю, и он это замечает.

— Ладно. Я справлюсь. Против кого я буду играть? Против Афины?

— О, это было бы слишком легко, — отвечает Афина из центра комнаты. — Ты сыграешь против того, кто позволил тебе войти. Против Хайдеса.

Я вздрагиваю. Ожидала чего угодно, но только не этого. Сам Хайдес тоже не выглядит в восторге, но не спорит. Неторопливо подходит туда, где стоит сестра.

— Иди сюда, Хейвен.

Я встаю напротив него. Афина — справа от нас, как судья.

— У «Голой правды» всего несколько правил. По очереди я буду задавать вопросы. Тот, кому адресован вопрос, может ответить или, если не хочет, снять с себя предмет одежды. Чтобы проверить, говорите ли вы правду, мы будем следить за пульсом. Если он заметно учащается, ответ признаётся ложным. В таком случае вы всё равно должны раздеться.

Не самый привлекательный формат игры. Я делаю вид, что мне всё равно, но задаю, пожалуй, главный вопрос:

— Раздеваться до какого уровня?

Афина ухмыляется. Отвечает Хайдес, глядя прямо в меня, не мигая: