Книга Притворюсь твоей сестрой, страница 49 – Анна Одувалова

– Для вас, мирс, – произносит консультант с легким поклоном. – Пока девушка выбирает.

Я слышу разговор через приоткрытую дверь примерочной. Стою посреди мягкого ковра, держа в руках роскошную льняную блузу. Ткань приятная, но цена на бирке заставляет внутренне содрогнуться.

Бокал игристого в полдень, пока дочь примеряет «базовые» вещи стоимостью в чью-то месячную зарплату. Странные реалии чуждого мне мира. Правильно ли я сделала, что заняла чужое место, пусть и прикрываясь благой целью? Ответа на этот вопрос у меня нет. Дело сделано.

Я примеряю образ идеальной дочери из идеальной семьи, а мама в это время пьет шампанское, играя в идеальную мать, восполняющую потерянные годы среди стеллажей с белийским льном. Глубокая, показная гармония.

Потом, отправив пакеты домой с доставкой, идем в другой бутик, выдержанный в нейтральной цветовой гамме. Здесь консультанты, одетые в серые строгие платья, подбирают деловые костюмы. Мать одобрительно кивает, глядя на моё отражение в тройном зеркале:

– Смотрится солидно, дорогая. – Идеально для встречи с дедом.

Ткань плотная, пиджак слегка сковывает плечи. Я чувствую себя переодетым манекеном, но выгляжу, действительно на все сто.

Следующая точка нашего закупочного марафона – царство блеска и шелка. Бутик с вечерними и коктейльными платьями. Зеркала здесь огромные, обрамленные светодиодными лентами, музыка чуть громче. Консультантки в черных платьях-футлярах носятся с охапками нарядов. Мать, оживившись, выбирает:

– Это для благотворительного бала… А это для коктейля в Клубе… О, а это просто очаровательно!

Платья тяжелые от страз, бисера, кружев. Примерка превращается в бесконечную череду: застегни-расстегни, подними-опусти, покрутись. Каждое платье – очередной слой чужой жизни.

Ограничиться одним бутиком с вечерними платьями не выходит. Одно платье для бала, другое для коктейля, третье «на всякий случай» – и это только начало. Мать входит во вкус, ее глаза блестят. Мы перемещаемся из одного храма моды в другой. Завершаем сбор гардероба уже под вечер. Последний штрих – сумочки и туфли. Бутик аксессуаров пахнет новой кожей и замшей. Я уже механически примеряю туфли на шпильке, чувствуя, как ноет спина, а глаза слипаются от усталости. Выбор бесконечен: клатчи, ридикюли, лодочки, босоножки. Цены кружатся в голове. Мать советуется с консультантом о сочетаемости оттенков кожи.

– Этот бежевый идеален к вашему платью, мирс, а черные лодочки актуальны в любой ситуации.

Когда, наконец, выходим на залитую закатным светом улицу, я едва сдерживаю зевок. Хочется сбежать отсюда побыстрее, к тому же меня ждет одно крайне опасное свидание, к которому еще стоит подготовиться.

А вот мама… Мама кажется счастливой. Она идет легкой походкой, ее лицо сияет улыбкой искреннего, почти девичьего удовлетворения.

– Может, кофе? – уточняет она с надеждой, но я вынуждена ее разочаровать. И так опаздываю.

После моего твердого отказа мамино лицо будто гаснет. Ее улыбка, такая сияющая еще минуту назад, тускнеет. Из светлых, обычно теплых глаз полностью исчезает тот задорный блеск, который я заметила во время шоппинга. Вместо него лишь разочарование и какая-то усталая печаль. И мне становится искренне стыдно. В конечном счете, правда, полчаса меня не спасут. Разве это так уж много? Уступаю. Словно выдавливаю из себя извиняющуюся улыбку и говорю, стараясь сделать голос мягче: