Книга Баллада Пепла и Льда, страница 83 – Анна Платунова

Сегодня в расписании стояли только лекции по истории. Мейстери Луэ отлучилась из Академии в столицу, по слухам, ее вызвал совет попечителей Тирн-а-Тор, куда входили представители древних аристократических фамилий.

Когда-то их предки впервые объединились, чтобы противостоять опасности из-за неожиданно возникших прорывов в ткани реальности. В наш мир из другого, названного Изнанкой, полезли жуткие чудовища. Первые годы, когда люди еще ничего не знали о дарах, оказались самими тяжелыми: погибли тысячи и тысячи мирных жителей, были разрушены десятки городов. Император Максимилиан, в ту пору — король Максимилиан, сумел сплотить против инфернального зла прежде разобщенные крошечные королевства и княжества и стал единовластным правителем империи Пантеран.

Ее земли простирались далеко на юг и север, запад и восток. На границах в бесчисленных гарнизонах несли службу воины, возглавляемые одаренными командирами. Никто не знал, что творилось с нашим миром за пределами этих границ и за широкими полосами Бесплодных земель. Остались ли еще где-то государства и люди? Неизвестно. Отправленные во все концы разведывательные группы пропадали без вести.

Пожалуй, к лучшему, что я не встречу сегодня мейстери Луэ. Увидела бы ее теплую улыбку и расклеилась бы, дала слабину, призналась во всем и уже никогда не выкарабкалась бы из омута унижений.

Я мельком подумала о генерале Пауэлле, друге отца, которому я везла кожаный футляр, но так и не довезла. Последние несколько месяцев перед поступлением в Академию я провела в его доме. Он принял меня, несмотря на то, что я была дочерью государственного преступника. Больше мне некуда было пойти.

Это было странное соседство. Генерал Пауэлл, вояка до мозга костей и старый холостяк, появлялся в особняке лишь под вечер. Я поправлялась после ранения, ела, спала, глотала книги десятками, лишь бы отвлечься от реальности, не вспоминать о том, что было, и не думать о том, что ждет впереди.

Мы почти не разговаривали, хотя ужинали вместе. Обменивались ничего не значащими светскими фразами. Он не выказывал сочувствия, был сдержан и сух. Однако он единственный приютил меня, и сопроводил на казнь отца, когда пришло время, и заказал пошить мне удобную одежду для первого дня в Академии — в ней я проходила лабиринт.

Пока отец был еще жив, я много раз пыталась завести разговор о кожаном футляре, который так и не смогла довезти.

— Может быть, папа сумеет намекнуть вам о содержимом? — Свидания с особо опасными преступниками проходили в присутствии гвардейцев, и отец вряд ли мог рассказать об этом прямо.

— Увы, Алейдис, я не всесилен. Я несколько раз пытался организовать встречу, но мне не позволили. Я просил разрешения, чтобы хотя бы дочь могла с ним попрощаться, но даже это запрещено. Мне жаль, Алейдис.

С отца и после ареста не спускали глаз и на минуту. Будто он чем-то мог навредить, уже находясь в застенках, израненный, закованный в наручники, гасящие дар. Будто он до сих пор был опасен…

Только в день поступления в Академию я узнала, что генерал Пауэлл — один из попечителей Тирн-а-Тор. Он сам же меня и отвез, и оставил у массивных ворот в каменной стене бывшего форта. Вспоминает ли он обо мне? Вряд ли… Но, может, сегодня, увидев мейстери Луэ на совете попечителей, поинтересуется, как поживает девчонка, проведшая в его доме несколько месяцев.