Книга Сердце некроманта, страница 5 – Наталья Шнейдер

Дитрих. Вот, значит, как зовут черного. Имя удивительно ему шло — такое же жесткое и злое, как он сам.

О какой ерунде я думаю? Какое мне дело до имени этого человека? Утром его не станет, а потом и имя сотрется из воспоминаний. Чем быстрее, тем лучше.

— Красив, но душа его черна. Тебе жаль его?

— Нет, — покачала я головой. — Не жаль.

Даже избитый, в жару от лихорадки и едва держась на ногах, он не выглядел жалким.

— В самом деле? — Острый взгляд матушки Епифании, казалось, пронзал меня насквозь, проникая в самую глубину души, не оставляя права ни на одну потаенную мысль.

— Он не вызывает жалость, — попыталась я объяснить. — Но заслуживает сострадания.

— Сострадание… Ловушка для наивной души.

— Но… — Я не привыкла, не умела спорить, и сейчас мне отчаянно не хватало слов. — Пусть боги не посылают никому испытаний больше, чем человек способен вынести, пусть некромант заслужил все, что с ним произошло, — разве это повод отказать ему в сочувствии? Разве милосердие и сострадание не пристали служительницам Фейнрита? Разве вы не говорили…

— Ловушка, порожденная гордыней, — продолжала матушка Епифания, словно не услышав меня. — Потому что лишь гордыня может заставить поверить, будто сострадание способно исправить закоренелого грешника.

— Но я не говорю об исправлении! Я говорю о милосердии!

— Не все заслуживают милосердия.

— Но разве людям, а не богам это решать? Разве не гордыня — делить людей на чистых и нечистых?

Не знаю, почему я так уперлась. Раньше я никогда не осмеливалась спорить с матушкой. Неужели она права, и дело в гордыне? Желании оставить за собой последнее слово, хотя что я, не ведавшая мирской жизни, могу знать о людях? И все же я не могла остановиться.

— Разве не должны мы исцелять тела и души, и разве мы отказываем тем, кто приходит к нам за лечением?

— Не все болезни тела можно исцелить, тебе ли не знать.

Я опустила голову, на глаза навернулись слезы. Неделю назад в лучший мир ушла послушница Марта.

«Не жилица», — говорили про нее с самого начала. Родители отдали ее храму не то в надежде на излечение, не то, чтобы не видеть, как угасает их дитя. Ни магия, ни молитвы не сумели ее спасти, хоть и подарили ей восемь лет жизни — ровно половину от всего отведенного богами срока.

Мы попали в храм в один день, и я любила ее как младшую сестренку. Прошла всего лишь неделя, и, несмотря на путешествие и новую обстановку — а может, благодаря им, — утрата была еще свежа.

Матушка Епифания вздохнула.

— Не все души можно спасти. Особенно, если человек сам отвергает спасение. Мы не отказываем тем, кто приходит к нам за исцелением, это правда, но разве Дитрих просил исцеления? Ведь он оттолкнул тебя?

— Откуда вы… — Я осеклась, сообразив, что она имеет в виду не физическое действие.

— Дитрих — некромант. Было бы странно, если бы он склонился перед светлой сестрой.

— Не передо мной, но перед Фейнритом.

— Разве тот, кто сам отдал свою душу Алайрусу, способен благоговеть перед Фейнритом?

— Он говорил, что не выбирал… В самом деле, боги даруют силу не спрашивая. Как мне. Как вам.

Боги могут не дать силу наследнику знатного рода и наделить ей крестьянина из глухой деревни. Для знати существовали наставники, школы, университеты. Чернь же, столкнувшись с силой, которую не понимала и не могла укротить, часто становилась причиной многих бед. Не просто так служители и служительницы Фейнрита, странствуя по миру, не только лечили и учили, но и искали одаренных детей, собирая их в обителях.