Книга Хозяйка старой пасеки 2, страница 73 – Наталья Шнейдер

Полкан замер у моих ног, вздыбив шерсть и оскалившись. Кажется, столкновение с магией не причинило ему вреда.

Заборовский вынырнул, отплевываясь: у бережка оказалось на удивление глубоко. Вскинул руку, на которой начал свиваться огненный шар.

— В моем доме живет исправник, — ухмыльнулась я. — Тронешь меня — закричу. Обидишь пса…

Заборовский глянул на что-то за моей спиной и погасил магию. Широкая ладонь отодвинула меня в сторону. Герасим многозначительно покачал топором.

Шипя сквозь зубы ругательства, гусар выбрался на берег.

— Руки так, чтобы я видела, — приказала я. — И едва ты попробуешь потянуться к магии, я велю дворнику рубить. Где ты оставил лошадь?

Лошадь обнаружилась в кустах на краю парка.

— В следующий раз я не буду останавливать ни пса, ни дворника, — сказала я, когда Заборовский взгромоздился на коня.

— Шлюха, — прошипел он. — Ты меня еще припомнишь.

Я не ответила. Дождалась, пока конь исчезнет за холмом, и только тогда позволила себе выдохнуть, опираясь на палку. Руки тряслись, и в груди что-то мелко дрожало. Неужто меня напугал этот урод?

Дворник встревоженно заглянул мне в лицо.

— Как ты вовремя, дядька Герасим, — вздохнула я.

Он погрозил топором вслед оседающей на дороге пыли. Погладил меня по голове.

— Все хорошо. — Я улыбнулась. — Пойдем домой. Кажется, еще один твой улей скоро пригодится.

Пока я рассказывала дворнику про пчел и рой, который нужно будет завтра ловить, совсем успокоилась, так что Варенька, налетевшая на меня во дворе, ничего не заметила. Не то чтобы я хотела скрыть от всех очередное явление гусара, но рассказывать графине о нем не было смысла — не услышу ничего, кроме охов и очередных романтических бредней. Марья Алексеевна? На нее всегда можно положиться — кроме случаев, когда она берется распоряжаться моим сном и моей личной жизнью, — но чем она может мне помочь? Всюду таскаться следом, пока дела будут стоять? Стрельцов? Еще не хватало, чтобы он сам начал меня караулить. Или, того хуже, ненароком пристрелил гусара. Нет, гусара мне не было жаль. Однако отвечать за этого мерзавца придется как за человека.

— Глаша, где ты ходишь? Опять придумываешь себе какие-то дела, когда нужно отдыхать?

— Зачем их придумывать, когда они сами на голову валятся? — проворчала я.

— А помнишь, ты обещала мне показать, как сделать сувенир?

— Не помню, чтобы именно обещала.

Варенька погрустнела, и мне стало ее жаль.

— Хорошо, я тебе покажу. Но сперва мы сделаем привой для роя. И еще кое-что. — Я повернулась к Герасиму. — Ступай поужинай и отдохни, а потом я приду к тебе с прописями.

Дворник выразительно поднял бровь.

— Прежде чем учиться писать буквы, нужно привыкнуть держать перо в руках и обращаться с ним. Писать тебе придется много больше, чем читать, поэтому пока поучимся самому простому.

— А я почти доделала азбуку! — воскликнула Варенька. — Буду учить тебя читать, если ты не против.

Дворник низко поклонился ей.

На самом деле приколотить пропитанную прополисом ткань к доске и пристроить ее на ветку было не так уж и долго. Мы вернулись в кабинет, Варенька — доделывать азбуку, я — размечать на бумаге палочки, петельки и кружочки для будущей прописи. Коробочку с перьями для Герасима я отложила заранее из запасов, хранившихся в кабинете.

Стоп. А где и на какие деньги дворник будет покупать письменные принадлежности? Ладно перья, но бумага стоит тридцать змеек за две дюжины листов. Серьезная сумма для крестьянина.