Книга Хозяйка старой пасеки, страница 99 – Наталья Шнейдер

— Она не бесполезная. Ты покажешь, что, несмотря на все несчастья и прошлые ошибки, ведешь себя как полагается благородной девице твоего круга. Сделаешь все как положено — и те, кто колеблется, решат, что ты достойна уважения и поддержки.

— Я был не прав, Марья Алексеевна говорит верно, — сказал Стрельцов. — В вашем положении каждый доброжелатель на счету.

— Помяни мое слово, кто-то из этих соседей еще может встать между тобой и бедой, когда потребуется.

Я вспомнила милую княгиню Северскую и ее предложение помощи. На душе потеплело.

— Дай бог, чтобы это не понадобилось.

— Дай-то бог, — согласилась генеральша. — Однако на него надейся, да и сама не плошай. Что ж, если на стирку и посуду работница найдется, пойдем мы с тобой, Глаша, письма писать.

— Я собирался передать бумаги.

— Подождут бумаги. Оба прохиндея сбежали, так что обкрадывать Глашу пока некому. Похороны же ждать не будут. Так что давай, граф, садись с нами письма писать, раз кузина твоя нам ужин добывает.

Стрельцов фыркнул, видимо, не особо надеясь на добычливость кузины, однако спорить не стал.

Мы устроились в гостиной. Стрельцов, явно поднаторевший в эпистолах, начал бодро строчить. Я попыталась подглядеть в его листах, но то ли Глаша не умела читать вверх ногами, то ли я еще недостаточно освоилась с местной письменностью. Марья Алексеевна встала у меня за плечом.

— Пиши. ' Милостивая государыня! Горестно мне лишиться моей благодетельницы, двоюродной тетушки Агриппины Тимофеевны, но я лишилась ее. Я печалюсь, может, даже более чем должно, о такой потере. Она прожила близ восьмидесяти лет. Дух ее не был в упадке, и жизнь еще не стала ей в тягость, и я надеялась на долгие годы жизни ее. Однако господь рассудил иначе, и с Его попущения земной путь моей дорогой тетушки окончен для счастья в ином мире.

Отпевание состоится завтра, в два часа пополудни, в церкви деревни Воробьево. По завершении похорон покорнейше прошу почтить память усопшей присутствием на поминальной трапезе в Липках.

Я уверена, милостивая государыня, что и вы, как и я, будете тужить о потере Агриппины Тимофеевны.

Ваша преданная слуга Глафира Андреевна Верховская.

12 дня травня месяца года от сотворения мира 7318

Липки'.

Да уж, без подсказки я бы точно опозорилась.

Марья Алексеевна склонилась над столом, чиркнув пером, и положила передо мной бумажный лист со списком.

— Вот по нему и продолжай.

Я пробежала взглядом имена.

— Отдельные письма и мужу, и жене?

— Конечно. Некоторые супруги и видятся-то только в свете.

Пожалуй, не стану углубляться в столь высокие отношения. Тем более что мне в ближайшем будущем замужество точно не грозит.

Марья Алексеевна грузно опустилась на стул и тоже заскрипела пером по бумаге. В воцарившейся тишине топот копыт с улицы заставил меня вздрогнуть.

— Кого еще там несет? — пробурчала я.

— Кого бы ни принесло, а надо встречать, — заметила Марья Алексеевна.

Я поднялась из-за стола.

— Не спеши, не спеши. — Она ухватила меня за локоть. — У тебя-то ноги молодые, резвые, а я не угонюсь.

— Да я и не хочу вас гонять.

— Не узнаешь кого из соседей, хлопот не оберешься. Глядишь, и подскажу чего.

Я не стала спорить. Когда мы спустились, у парадного входа стояла коляска. Из нее выскочил — пожалуй, слишком шустро для своих средних лет — мужчина в синем мундире с красными обшлагами и воротником. Второй мужчина, лет тридцати, с красивым, но чересчур жестким, словно вырубленным из камня лицом, тоже спустился сам.