Книга Хозяйка старой пасеки, страница 90 – Наталья Шнейдер

— Варенька, а ты когда-нибудь удила рыбу?

— Глаша, разве барышням пристало! — Она не договорила, что-то сообразив. — С другой стороны, Кир наверняка взбесится, когда проснется и узнает. Расскажи, как это?

Сотский почесал бороду.

— Так он проснулся уже. Едва рассвело, по двору бродил да в землю смотрел, а потом в лес пошел. Меня не взял, велел за барышнями приглядывать. — Он помолчал. — Оно, конечно, его сиятельство сердить не стоит…

— Его сиятельство я беру на себя, — вздернула носик Варенька. — В конце концов, разве в рыбалке есть что-то зазорное? Глаша, расскажи!

— Кто-то считает, что это очень скучно, — предупредила я. — Сидишь себе, смотришь на поплавок и ждешь.

— Да что вы такое говорите, милостивица! — не выдержал мужик. — Рыбалка — это ж какое душе благолепие! Сидишь на бережку, тишина да покой кругом, только водица плеснет да птички щебечут. А когда поплавок дрогнет — вот тут-то сердце и замрет! Каждая рыбка — что битва: то подсечь надо вовремя, то вываживать умеючи. А добыча-то какая! Вам, господам, наверное, не понять, но ароматная ушица, когда ложится в живот, до того славно становится. Да под стопочку… Гм. — Он осекся. — Прощения просим, разболтался я.

У Вареньки загорелись глаза.

— Научи! Я скажу, что это я тебе приказала!

Тот опять почесал бороду, растерянно посмотрел на меня.

— Раз графиня приказывает… — сказала я. — Можешь и себе домой наудить, это мой пруд, я разрешаю.

— Ну, коли не шутите… — Он потер ладони. — Сейчас все сделаем в лучшем виде, и вам, барышня. — Он поклонился Вареньке, снова повернулся ко мне. — Только дозвольте у вашего жеребчика прядку из хвоста срезать. На лесу.

— Хорошо, — кивнула я.

Мужик убежал.

— Кажется, это в самом деле очень интересно, — проговорила Варенька, глядя ему вслед. — Смотри, как помчался. У моей матушки дворня так не бегает.

Я пожала плечами. Для меня рыбалка была скорее воспоминанием о деде, чем увлечением. Но почему бы и не сготовить душистую наваристую уху? В печи она должна быть чудо как хороша.

Сотский вернулся так же бегом. В одной руке ведро — кажется, он не сомневался, что рыбалка будет удачной. На дне лежала желтая прядь конского волоса.

— Вам, милостивица, тоже удочку сделать? — обратился он ко мне.

Я покачала головой. Мужик не стал настаивать, срезал из ближайшего куста орешника два прута на удилища.

— Дозволите сесть?

Я кивнула, он устроился на земле рядом с Варенькой.

— Вы, барышня, послушайте, вдруг поучить кого-нибудь нужно будет, чтобы все сделали правильно. Желтый или рыжий волос хорош, если в траве удить, белый — в прозрачной воде.

— Здесь вода чистая, — заметила Варенька.

— Да, токмо выбирать-то особо не из чего было. Белый только у кобылки, что в стойле стоит, а от кобылки на лесу волос не годится, только от жеребчика. И ежели совсем все по-хорошему делать, то, прежде чем лесу вить, волос нужно в щелоке вымыть, выполоскать как следует да на солнышке выбелить. Коли вы, барышня, потом захотите, велите Герасиму все по правилам сделать, а пока — как есть. Берете, значит, прядки…

Его потрескавшиеся пальцы с обломанными ногтями двигались удивительно ловко — не хуже, чем у Вареньки, когда она по его указаниям начала заплетать косичку. На поплавок пошел стебель камыша, а крючки сотский, хитро улыбнувшись, извлек из подкладки шапки.