Книга Хозяйка старой пасеки, страница 49 – Наталья Шнейдер

Я неуверенно пожала плечами.

— Заболтались мы. — Она снова взяла меня под руку. — А дела не ждут. Пойдем заберем у исправника ключи от кладовой да посмотрим, чем деревенских баб отдарить.

Варенька тяжко вздохнула и с выражением великомученицы раскрыла жития святых.

— Ключи у исправника? — удивилась я.

— Так они у Граппы под подушкой были. Он сказал, что отдаст тебе как хозяйке. Всю комнату перерыл, соседние тоже осмотрел, если чего и нашел, нам не сказал.

Она закончила говорить уже в гостиной. Стрельцов поднял голову над бумагами.

— Хорош бы я был, если бы болтал о ходе следствия направо и налево.

— Не «направо и налево», а особо доверенным лицам, — наставительно воздела палец генеральша.

Исправник рассмеялся, протянул мне связку ключей на металлическом кольце. Отдал записи генеральше.

— Прочитайте и распишитесь, пожалуйста.

Марья Алексеевна подслеповато прищурилась.

— Глашенька, у тебя глаза молодые, острые, прочти, пожалуйста.

Она протянула мне листы. Мой взгляд сам скользнул по строчкам.

«Обыск покоев барышни Глафиры Андреевны Верховской произведен…»

Я едва не выронила бумаги, но кое-как справилась с собой. Буквы расплылись, превращаясь в закорючки. Я моргнула. Закорючки снова сложились в слова: «…в присутствии потомственной дворянки…».

До меня наконец дошло. Если Глаша была грамотна — а она должна была быть грамотна — вряд ли она разбирала текст буква за буквой или слог за слогом. Как и любой бегло читающий человек, она схватывала слова целиком, не отвлекаясь на ошибки или неразборчиво выписанные буквы. Впрочем, почерк у исправника был уверенный и четкий, хоть прописи подряжай составлять.

А раз так, то и мне не надо пытаться выискивать в этих завитушках знакомые буквы, тем более что знакомых мне — мне, а не Глаше! — букв здесь нет и быть не может. Надо просто расслабиться и…

«… Марьи Андреевны Пронской, урожденной Раздорской…»

Далее шло подробное описание комнаты, перечисление найденных вещей, в том числе «отреза льняной ткани длиной в аршин с четвертью и шириной с пол-аршина, покрытого бурыми пятнами», что я и прочитала вслух.

— Ну слава тебе, Господи, а то я уж испугалась, что ты и грамоту забыла. — Генеральша взяла у меня протокол и размашисто расписалась под ним. Я последовала ее примеру.

— А теперь, Марья Алексеевна, пойдемте к экономке, — сказал исправник.

— Погоди, я Глаше обещала с кладовой помочь.

— К слову, вы говорили, что хотите убедиться, чтобы я не отдала деревенским каких-нибудь улик, — вспомнила я. Генеральша сладко улыбнулась.

— Вот и правильно. Заодно граф нам и сундуки поможет двигать.

Жаль, фотоаппарата нет — промелькнувшее на лице графа выражение стоило запечатлеть в веках. А Марья Алексеевна, словно специально, чтобы добить, добавила:

— После того гроба вам, Кирилл Аркадьевич, сундуки, поди, пушинкой покажутся.

— Гроба? — не поняла я. — Я же просила Герасима привести мужиков.

— Он-то привел, да больно уж эта дура неудобная оказалась. Я имею в виду гроб, — поправилась генеральша, как будто мы собирались подумать о чем-то — или о ком-то — другом. — Пришлось его сиятельству мужикам помочь.

А я пропустила такое зрелище! Хотя, сиятельного графа, ловко орудующего молотком, тоже не каждый день увидишь, так что хорошего, наверное, понемножку.

Исправник, впрочем, быстро взял себя в руки.