Книга Хозяйка расцветающего поместья, страница 47 – Наталья Шнейдер

Выражение лица исправника, когда я, вместо того чтобы вскочить на стул и завизжать, прошептала: «Поймайте ее. Только живой», я не забуду никогда.

Крыса благополучно ускользнула — жаль, Мотя со мной не поехал! — а Стрельцов послал кого-то на рынок за живой курицей.

Магическое сканирование не произвело на нее никакого впечатления. Исправник понаблюдал, как куриный череп вертится туда-сюда на позвонках.

— Отличная идея для допросов, — хмыкнул он. — «Я тебя, каналья, насквозь вижу!» Вот только почему считалось, что на живое глубинным зрением смотреть нельзя?

Он потянулся к курице, но едва растаяли перья хвоста, как птица заквохтала, судорожно забила крыльями и выскочила из корзины.

— Может быть, дело в стихии? — предположила я, наблюдая, как курица, успокоившись, начинает чистить перья. Хвост выглядел неповрежденным. — Моя — молния и… — Я осеклась, поняв, что не представляю, как объяснить идею применительно к местным уровням знания.

— Моя — огонь. Возможно, разница действительно в этом. Но, с вашего позволения, давайте отложим вопросы теоретической магии до более подходящего момента.

И мы вернулись к обсуждению нашего плана.

Вспомнив о магии, я сунула в рот конфету, глянула на последнюю строчку письма.

«P.S. И не вздумай заниматься делами. Вернусь — проверю».

Я рассмеялась, представив эту проверку — насколько добросовестно я бездельничала. Не торопясь выпила чая, горячего, благодаря спиртовке, и кликнула Дуню одеваться.

Феня хлопотала на кухне, на просьбу показать ожоги идти в девичью отказалась, заверив, что «и думать о них забыла, честно-честно!» Я не настаивала, только предупредила, что завтра посмотрю обязательно.

Оказалось, Виктор, как когда-то у меня дома, предупредил прислугу, чтобы не подпускали меня к работе, так что Аглая очень вежливо — но совершенно непреклонно — выставила меня с черной половины дома. Пришлось заняться рукоделием. Точнее, сперва сходить к Прокопию, который был не только дворником и садовником, а считался в доме на все руки мастером, и попросить его сделать мне тонкий крючок, подпилив край у шила. Дальше работа пошла споро, простейшая кружевная кайма не требовала много времени, а к рукоделию была привычна и я, и прежняя Настенька.

Мои занятия прервало появление Ивана Михайловича. Доктор очень расстроился, услышав, что Виктора нет дома, обругал его «неугомонным». Досталось и мне — за то, что «потащила» мужа в театр, когда ему впору бы лежать. Я не стала ни спорить, ни оправдываться, по собственному опыту зная, как неприятно, когда пациент не соблюдает режим, пуская прахом все лечение. Просто предложила доктору чая.

За чаем Иван Михайлович вспомнил:

— А что та девочка, с ожогами? Как у нее дела?

— Вовсю бегает, — пожала плечами я.

— Анастасия Павловна, как вы можете быть такой жестокой! — возмутился он.

— Прошу прощения?

— Заставлять работать с такими ожогами! Это же невыносимая боль!

— Все не так страшно, Иван Михайлович. — Я чуть повысила голос. — Дуня! Позови Феню!

Вскоре дверь осторожно раскрылась.

— Звали, барыня? — Анфиса неловко затопталась на краю комнаты: в господскую часть дома прислугу ее уровня не пускали.

— Доктор за тебя переживает, — улыбнулась я. — Говорит, работать тебе нельзя.

— Настасья Пална, не шутите так, мало я наскучалась!