Книга Скиталец, страница 100 – Тиффани Робертс

— Они все от пуль? — она дотронулась до другой. Вероятно, это было ее воображение, но ей показалось, что его кожа потеплела от прикосновения.

— Пули, ножи, металлические прутья, камни. Это, — он накрыл ее руку своей, направляя ее к месту, где находилось человеческое сердце, — от стальной балки, во время пыльной бури. Она сделала пробоину в двух миллиметрах сбоку от моего энергетического блока.

— И ты пережил все это, — она была потрясена, хотя внутренне съежилась от нанесенного ему ущерба. От боли, которую он, должно быть, перенес.

Другая его рука скользнула под одеяло. Сердце Лары затрепетало, когда он провел ладонью по ее бедру, вокруг колена и к икре. Он провел ладонью по длинному шраму, в форме полумесяца.

— Мы все пережили собственные испытания, — сказал он. Кончиком пальца он провел по слегка рельефной коже.

Ее пальцы сомкнулись на его груди, и она сжала губы, сосредоточившись на его словах, но ее тело откликнулось на его прикосновение, и жар распространился по его телу.

— Я собирала вещи, — сказала она, — и не помню, поскользнулась я или споткнулась, но приземлилась на сломанную балку. Сначала я этого не почувствовала, но в моей ноге застряла щепка размером с нож. Потом стало ужасно больно. Табита вытащила все кусочки дерева, и мы почистили его, как могли, но я все равно заболела.

Она подняла колено, пока он продолжал поглаживать шрам.

— Я была серьезно больна. Я почти ничего не помню, но Табита сказала, что я чуть не умерла. Если бы не она, я была бы мертва.

— Боты были созданы, чтобы терпеть, — сказал Ронин. — Иногда кажется, что люди были созданы, чтобы страдать. Я больше впечатлен твоим выживанием, чем своим.

— Ты пытаешься польстить мне? — она ухмыльнулась, и его рука замерла.

— Лесть — это не та функция, с которой я знаком. Она подразумевает определенный уровень нечестности. Я просто говорю правду так, как я ее воспринимаю.

— Лесть может быть правдой, если ты это имеешь в виду. Не помешает сказать девушке то, что тебя в ней восхищает. Тебе стоит как-нибудь попробовать. Может быть, ты…

— Все.

— Что? — у Лары внезапно пересохло в горле.

— Я восхищаюсь всем, что я узнал о тебе.

— О, — и снова он лишил ее дара речи. Что она могла на это сказать? — Полагаю, ты неплохо разбираешься в лести для того, кто говорит, что не знаком с ней.

— Как скажешь, Лара Брукс, — он обхватил пальцами ее руку и нежно сжал. Его большой палец прочертил изящную дорожку от основания ее мизинца до большого пальца. — Откуда у твоей сестры этот шрам?

Лара сглотнула, грудь сдавило. Чувство вины терзало ее каждый раз, когда она видела этот шрам, и теперь, когда Табиты не стало…

— Это из-за меня.

— Звучит как история, которую стоит рассказать.

— Я… — не хочу об этом говорить. Не могу об этом говорить. Но это было неправдой, не так ли? Табита была мертва, но Ронин был прав — она жила до тех пор, пока Лара сохраняла свои воспоминания, свою любовь. — Не такая уж большая история, на самом деле. Она учила меня обращаться с ножом, и я была разочарована и была готова сдаться. Она подошла ко мне сзади, я думаю, чтобы поправить мою хватку, но я дернулась, настаивая, что могу сделать это сама. Я не знала, что порезала ее, пока не увидела кровь.

Ее пальцы дернулись на его коже.

— С тех пор я была намного осторожнее, но она никогда не держала на меня зла.