Книга Измена. Побег от истинного, страница 98 – Мария Минц

Дышать стало легче.

— ОНА СИДЕЛА НА МОЕЙ СПИНЕ, РИ.

— Я знаю, — тихо отвечаю я дракону и вдруг чувствую мощную волну печали, хлынувшую от него.

— ТОГДА ОНА ПРОБИЛА МОЮ ЗАЩИТУ И СУМЕЛА СКОВАТЬ. Я ПОНИМАЛ, ЧТО ДЕЛАЮ, НО ТЕЛО МНЕ НЕ ПОДЧИНЯЛОСЬ.

Закрываю глаза. Всё это кажется таким порождением прошлого, что как будто начинает постепенно терять значение.

— Всё в порядке, Алый, — тихо говорю я, — что было, то прошло.

Печаль постепенно сменяется тихой радостью.

Боль. Череда ярких вспышек боли. Меня обволакивает слепая давящая тишина, я пытаюсь кричать, но из груди вырывается только сип. Я лечу, лечу, лечу куда-то в беспроглядно тёмном пространстве…

Тишину разрезает требовательный сердитый плач. Спустя мгновение к нему присоединяется ещё один, потоньше.

Неужели…

Боюсь распахнуть глаза. Боюсь, что всё это может оказаться дурным мороком, а я увижу перед собой каменные стены и хохочущую Фелицию.

Горячие губы коснулись моего лба, и меня мягко погладили по щеке. Я не выдержала и открыла глаза.

Первое, что я увидела — Рена в окружении трёх женщин в белых мантиях докторского ордена. Он стоял у широкого окна, держа в руках два каких-то свёртка. Они шевелились и сердито кряхтели.

Рен поднял на меня глаза, и я впервые увиедал, как они лучатся любовью и нежностью.

— Ри… — хрипло сказал он и умолк. Без слов наклонился ко мне и бережно передал оба свёртка; я склонилась над ними, и на меня в ответ уставились две пары крохотных глазок: тёмно-синие и карие.

Я задохнулась от счастья, потому что сразу поняла, кого вижу перед собой.

— Матей, — прошептала я, гладя голову сына, покрытую ярко-алыми волосёнками. Он беззубо улыбнулся мне, и я увидела крохотные чешуйки на его щёчке. Сердце пропустило удар, и я воспарила в небеса.

— Дракон, — сказал Рен. Он неслышно подошёл сбоку к кровати, на которой лежала я, и обнял меня за плечи, склонившись над детьми. Прижался щекой к моей щеке, — он унаследовал дракона.

Второй кулёк завозился и вновь заплакал. Я поспешно прижала его к себе и начала неумело баюкать, разглядывая.

Огромные карие глазки и тёмные волосёнки на маленькой головке. Едва заметные очаровательные вмятинки ямочек на пухлых щёчках. Взглянув лишь раз, я поняла, что это…

— Злата, — еле слышно прошептала я, целуя малышку в голову и вдыхая потрясающий цветочный аромат, исходящий от её макушки, — наша доченька.

Рука Рена на моём плече напряглась. Он кивнул и сказал:

— Да. Дочка.

Его голос странно дрогнул, словно он не верил своим глазам, но, когда я непонимающе взглянула на него, он ободряюще улыбнулся мне и притянул к себе.

— Всё будет хорошо, Ри, — серьёзно сказал он, глядя мне в глаза, — мы столько всего пережили, что впору начинать жизнь с чистого листа.

И прижался губами к моим.

Поцелуй был не похож ни на какой предыдущий. Раньше поцелуи Рена были… более формальными, что ли? Но теперь он целовал меня с невыразимой нежностью, и я с готовностью ответила, прижавшись к нему и нежно обнимая наших детей.

Всё будет хорошо. Я была в этом уверена.

— Я люблю тебя, Ри, — выдохнул Рен, — правда, осознал это так поздно…

— Я люблю тебя, Рейнольд Альварес, — ласково улыбнулась я, — и всегда это знала.

Дети в моих руках снова капризно расплакались, то ли обидевшись на нас за отсутствие внимания, то ли решив напомнить о себе.