Книга Злодейка, приручившая Дракона, страница 20 – Аматариэль Джулианна Кортес

И вот тогда Кай посмотрел на меня.

Вся та ярость, которую он сдерживал, теперь была направлена на меня одну. Его глаза горели холодным синим пламенем. Он смотрел на меня так, словно хотел испепелить на месте. Он знал. Или догадывался. Он понял, что это была не случайность.

— Ты, — прошипел он так тихо, что никто, кроме меня, не мог его услышать. Слово было наполнено таким ядом и угрозой, что у меня потемнело в глазах уже по-настоящему.

Не говоря больше ни слова, он развернулся, властно увлекая меня за собой. Он не просто вел меня, он тащил меня сквозь расступающуюся в ужасе толпу. Его хватка была железной, его шаг — быстрым и безжалостным. Я едва поспевала за ним на высоких каблуках, мое роскошное платье волочилось по полу. Мы были центром всеобщего внимания, позорным спектаклем, который запомнится надолго.

Он тащил меня прочь из бального зала, через анфиладу коридоров, прочь от света и музыки, в темноту и тишину.

Я сорвала его встречу с Элайрой. Я выжила в ключевой сцене канона. Но теперь мне предстояло пережить то, что не было описано ни в одной книге. Мне предстояло пережить гнев дракона, которого я посмела унизить на глазах у всего мира. И я понятия не имела, чем это для меня закончится.

Он тащил меня по бесконечным коридорам императорского дворца, как разъяренный бог тащит в преисподнюю душу грешницы. Мои ноги на высоких каблуках заплетались, подол дорогого платья цеплялся за ковры, но я не смела издать ни звука. Боль в плече, куда впивались его пальцы, была острой, но она была ничем по сравнению с ледяным ужасом, сковавшим мое сердце. Каждый его шаг отдавался в моей голове гулким набатом, отсчитывающим последние мгновения моей жизни.

Мы миновали ярко освещенные галереи и свернули в тихое, сумрачное крыло дворца, предназначенное для личных апартаментов высокопоставленных гостей. Слуги, попадавшиеся нам на пути, шарахались в сторону, стараясь держаться как можно ближе к стенам, бледнея и опуская глаза, словно вид разъяренного генерала мог обратить их в камень. Он не замечал никого. Его мир сузился до двух точек: его унижения и меня — причины этого унижения.

Наконец, он остановился перед неприметной дверью из темного дуба, распахнул ее пинком и буквально швырнул меня внутрь. Я споткнулась и, не удержав равновесия, рухнула на толстый персидский ковер. Дверь за его спиной захлопнулась с оглушительным щелчком, отрезая нас от остального мира.

Я оказалась в его личных апартаментах, предоставленных ему во дворце. Это был кабинет — строгий, по-военному аскетичный. Никакого золота и бархата. Лишь массивный письменный стол, несколько кресел, обитых темной кожей, и огромный камин, который, к счастью, на данный момент не горел. Воздух был пропитан запахом дорогого табака, старой бумаги и его личным, едва уловимым ароматом — озоном после грозы.

Он не двинулся с места, просто стоял у двери, сложив руки на груди. Его силуэт казался высеченным из черного гранита. Он молчал, и это молчание было страшнее любого крика. Он давал мне время осознать всю безвыходность моего положения, позволял страху пропитать меня до самых костей.

Я медленно поднялась на ноги, дрожа всем телом. Моя сложная прическа растрепалась, несколько жемчужных нитей оборвались и покатились по полу. Я, должно быть, представляла собой жалкое зрелище.