Книга Полное ведро неприятностей, или молочная ферма попаданки, страница 47 – Хелен Гуда, Агния Сказка

Тон его был полон яда, насмешки и превосходства, но я постаралась сохранить внешнее спокойствие и всеми силами не выдать своего страха, который ледяными пальцами сжимал мое сердце.

— Я вернулась за своим. За Буренкой. Вы получили то, что хотели. Отпустите ее, и я уйду.

В ответ разбойники разразились грубым, гортанным хохотом, полным злобы и презрения. Их смех был злым и бесчеловечным, словно карканье стаи ворон, предвещающих скорую беду.

— За коровой, говоришь? — издевательски повторил главарь, прищурив свои маленькие, свиные глазки, злобно сверкнувшие в полумраке. — Ты себя явно недооцениваешь, девица. Такой приметный скот, да еще и говорящий… Да во всем округе такая одна. Несложно было догадаться, кто посмел нас ограбить.

Он лениво кивнул одному из своих людей, и тот, выхватил у меня из подмышки сундук. Он принес его к главарю и поставил перед ним на землю. Главарь снова кивнул, и тот начал возится, открывая его.

Я с трудом сглотнула пересохший комок в горле, чувствуя, как предательски дрожат руки, выдавая мой страх. Знала, что этот миг, каждая секунда, решит мою дальнейшую судьбу и, что гораздо важнее, судьбу Буренки. Один неверный шаг, одно неосторожное слово — и я умру здесь, в этом проклятом лесу, вместе со своей верной и преданной коровой.

Когда крышка сундука с лязгом откинулась, лицо главаря мгновенно исказилось от ярости. Красные пятна вспыхнули на его щеках, а уродливый шрам на лице дернулся, словно живой. Он с силой ударил своим огромным кулаком по крышке сундука, отчего та жалобно задрожала.

— Что это такое, черт тебя побери? Где остальное, я спрашиваю? — взревел он, его голос, казалось, распугал всех лесных обитателей. — Я знаю, сколько там было. Ты украла половину, грязная воровка. Ты нас обманула, дрянь.

Я выпрямилась, набрала в грудь побольше воздуха, стараясь хоть немного успокоить дрожащие руки, и посмотрела ему прямо в глаза, стараясь подавить дрожь в голосе, звучавшем, как мне казалось, слишком тихо и неуверенно.

— Бери, что дают, — спокойно ответила я, стараясь не выдать ни страха, ни отчаяния. — Это всё, что у меня есть. И уходите с этих земель, как можно быстрее. Забудьте дорогу к моей ферме. Оставьте нас, наконец, в покое. За сегодня вы и так забрали слишком много.

— Этого ничтожно мало. Совсем недостаточно. — заорал он, сплевывая на землю густую слюну. — Ты все равно заплатишь за свою дерзость. Я тебя…

— Да что тебе еще нужно от меня? — перебила я его, не выдержав напряжения и сорвавшись на отчаянный крик. От страха и бессилия по щекам предательски покатились горячие слезы, размазывая по лицу грязь и копоть. — Я принесла тебе деньги, я вернула твой проклятый сундук. Вы отыгрались на моей ферме, вы дотла сожгли мой дом, вы зверски избили моих работников. Сколько еще, по-твоему, я должна заплатить? Своей жизнью?

В его маленьких, налитых кровью глазах плескалась неприкрытая злоба, ярость и жажда мести. Я почти физически ощущала исходящую от него волну ненависти. Я ясно видела, что этот зверь с удовольствием убил бы меня прямо сейчас, разорвал на мелкие кусочки и скормил бы диким падальщикам. Но что-то его останавливало, удерживало от немедленной расправы. Но он не хотел упускать даже призрачную возможность вернуть украденные деньги. Мое слабое и отчаянное сопротивление лишь поддразнивало его, распаляя его алчность и кровожадность.