Онлайн книга «Эпоха героев»
|
— Что ты имеешь в виду? — Он стал мажордомом герцога того времени, притворяясь, разумеется, человеком. Завоевал его доверие настолько, что фактически стал его правой рукой. Эта должность и «дружба» передавались по наследству, так что до недавнего времени Волунд был самым надёжным слугой Шарика Хайфайда. Хотя это мало что значит — герцог был чёртовым параноиком, а его жена — садисткой. Я знала, что людей и Двор можно обмануть. Мне это удавалось, как и Мэддоксу, Игнасу, Сейдж и многим другим братьям по Братству, работавшим под прикрытием. Но удивило меня не это. А то, что такой вычурный, до абсурда высокомерный фэй, как Волунд, сумел убедительно изображать слугу перед герцогом. Мне не нужны были доказательства или свидетельства, чтобы понять — легко и приятно это быть не могло. Я провела во Дворе всего три дня, во время Теу Биад, и уже подумывала о нескольких убийствах. Это напомнило мне о том, что не давало покоя. — Украшения на их лицах… у Волунда и Рана… — Это гематит. Вся прислуга Хайфайдов была обязана носить их, чтобы убедиться, что среди них нет предателей. Этот приказ был введён после случая с королевой Дектерой. У меня перехватило дыхание, когда я представила себе такую жестокость. Для человека боль ощущалась бы только в момент прокола и вставки украшения. Но для сидх… Потому они и гноились до сих пор. — Почему они всё ещё их носят? Мэддокс покачал головой, его лицо стало жёстким, как камень, окружавший нас. Глаза бегло сканировали всё вокруг, выискивая малейшее подозрительное движение. — Не знаю. Очевидно, они сняли чары, скрывавшие их внешность, так что я не понимаю, зачем продолжать это самонаказание. Самонаказание. Это слово эхом прокатилось в моей голове. Из изящных домов выходили не люди в шёлках и драгоценностях, а фэй всех возрастов. Они выглядывали из передних двориков, чтобы взглянуть на проходящий кортеж. Кто-то улыбался; кто-то выглядел настороженным, будто не знал, как себя вести. Все они показали свои черты. Ни один из них не вписывался в облик этих мест — арочные двери с золотыми ручками, бронзовые накладки с врезанными рубинами. Они сами казались чужими и неуютными в этих домах, будто не чувствовали права на это пространство — занятое у людей, которые либо всё ещё живы в рабочих кварталах, либо погибли несколько дней назад. Все внимательно смотрели на нас с Мэддоксом. Двое маленьких фэй, лет шести, вцепились в юбку своей матери, глаза расширены — то ли от страха, то ли от изумления при виде крыльев и рогов Мэддокса. Из их лба тянулись тонкие веточки с буроватыми листьями, образуя нечто вроде венца. У их матери было то же самое — только сплелось с мшистыми волосами. Во мне вспыхнуло противоречивое чувство: радость — видеть сидх свободными в человеческом городе, несмотря на всё, что случилось. Особняк герцогов оказался ещё более впечатляющим, чем все рассказы в Реймсе. Его высекли прямо в стене каньона, и его стены, крыши и фасад были частью самого Деринкую. На глаз он занимал шесть или семь этажей, раскинувшись на половину скального обрыва. Изысканные резные узоры покрывали каждый дюйм его песчаникового фасада — от земли до самых верхних карнизов, крыши, окон, ажурных балконов. Это было настоящее произведение искусства, самая большая и детализированная скульптура во всём королевстве. Вход в здание представлял собой массивный портик, выступавший на десять метров из стены каньона. |