Онлайн книга «Тайна двух лагерей»
|
– В каком смысле? – В прямом. Я ж художник-самоучка. А все благодаря матери, которая увидела, как я калякаю в школьных тетрадках. В художественное училище не поступил, но страсть осталась. Так, рисовал для себя иногда после работы. Но в голове-то засело, что я могу, что нужна поддержка и немного упорства. Вон сейчас из любого говна ожерелье сплетут и продают в интернете. А я бы мог продавать свои картины, а это вам не какое-то там… Гуров догадался, о чем Немцев будет рассказывать дальше, и не ошибся. – В девяностые увидел рекламу благотворительного фонда для художников, не имеющих профильного образования. Заинтересовался, позвонил туда. Мне назначили встречу. Летел как на крыльях. Тащил с собой все самые удачные, на мой скромный дилетантский взгляд, работы. А я и углем любил рисовать, и масляными красками, и гуашью. Акварель – нет, не мое. Слишком нежная и капризная дама для меня оказалась. – Пока что без подробностей, – попросил Гуров. – Давайте по делу. – Окей, – легко согласился Немцев. – Я же говорю: вы не будете по-человечески. Вам подавай сухие факты. – Что вам ответили в фонде? – Послали куда подальше. Сам основатель фонда мои работы оценивал. Зашел, посмотрел и отправил на выход. Это я потом узнал, что он не имеет никакого отношения к искусству. Никакого. Обыкновенный торгаш, разбогатевший за чужой счет. Барыга, вор, тварь. Зато фонд обозвал своим именем – «КуреповЪ»! Сказал, что на меня у них нет средств. Выделить не смогут. К ним столько людей обращается, что они, бедные, не жрут, не ссут, а только благотворительностью и занимаются. Я, видимо, не вписывался в их представление о художниках, которым нужна поддержка. – И тогда вы обратились к Эмме Генриховне, – продолжил за него Гуров. – Не сразу после отказа в фонде «КуреповЪ», а спустя годы. Но обиду после отказа не забыли, так? – Никто бы не забыл, – ответил ему Немцев. – Говорят, что надо забыть и жить дальше. Но сами-то они пробовали? После отказа я много лет не притрагивался к карандашу и бумаге. А этой весной вдруг снова захотел начать, но теперь уже подошел к делу с умом. Стал искать учителя, но от цен за услуги хотелось плакать. Эмма Генриховна была единственной, у кого был нормальный ценник. И я ей написал на сайте, где нашел объявление. Она посмотрела на мои рисунки и неожиданно для меня похвалила их. Вот тут я и воспрял. И началось все заново, с азов. – Нет, так мы сто лет тут торчать будем. – Стас подошел к двери. – Пойду покурю. Немцев вывернул шею, чтобы посмотреть ему вслед. Но Гуров знал, что Стас вовсе не заскучал. Он рассчитывал, что его присутствие мешает Немцеву. Ну и Гурову, само собой. – Скажите, Немцев… Гуров пожевал губами, подбирая слова. – Когда вам пришла в голову мысль травить ни в чем не повинных людей? – Ни в чем не повинных? – На лице Немцева появилась изумленная улыбка. – Да что вы о них знаете? – Что же такого они натворили, чтобы вы их так мучили? – Я расскажу, – пообещал Немцев. – Только дайте сначала водички, а то жарко. За столом в кабинете генерал-майора Петра Федоровича Орлова собрались все трое. Гойда и Крячко сидели по обе руки от Орлова, а Гуров стоял в центре кабинета с документами в руках. – Да сядь ты уже нормально, – попросил его генерал-майор. – А то как в детском саду со стишком вышел. |