Книга Гоп-стоп, битте!, страница 37 – Георгий Хлусевич

— Ты тоже золото! Берем такси, я уже хочу, чтобы ты подмела меня веником в бане. А потом пойдем в ресторан.

— Подмела? Ой, я сейчас умру! Ты прелесть. А поедем мы на автобусе и вместо ресторана сварим у тети Вассы ее фирменных пельменей и скромно обмоем новоселье. Пока ты не научишься зарабатывать в России денежку — никаких ресторанов. Но что это я? Говорю как о решенном, вроде как сватаю тебя.

— Уже сосватала. Сегодня суббота? Значит, баня протоплена, надо полагать? Ни разу не был в русской бане. А что ты сказала про паспорт? Я не понял, где заказала?

— Ну, оставляют разини или просто пьяные вещи в транспорте. Чего только не теряют! Кошельки, сумки, документы, зонтики, шапки, перчатки, даже костыли и зубные протезы. У моей сменщицы есть паспорт. Завтра заберу. Давно уже, год назад, какой-то пассажир из Казахстана потерял. Руслан Имраев будешь. Нравится? Скажи спасибо, что не какой-нибудь Шагиахметов Кызымхан. Слишком было бы смешно. Синеглазый блондин — и с такой фамилией. А прописка в паспорте, между прочим, не где-нибудь в Караул-Кильды Актюбинской области, а в Воздвиженке — это рядом. И возраст примерно подходит.

— Но я же не похож. Скорее тебя примут за негритянку, чем меня за казаха.

— А кого это волнует? Лишь бы фотография твоя была. Может быть, у тебя мама славянка. Имя-то русское. Руслан и Людмила, Руслан и Любмила. Кстати, когда будешь знакомиться с тетей Вассой, скажи, что тебя зовут Руслан. Привыкай.

— Сколько лет дают в России за подделку документов?

— Платинский так все за четвертак слепит, комар носа не подточит. Я у мамы деньги заняла.

— Деньги есть, но все равно спасибо. — Поцелуй в висок. — А этот Платинский? Он мой конкурент?

— Еще одна такая шутка — и я уезжаю к себе в общежитие.

— Прости. Просто интересно.

— Говорят, он старенький, очень осторожный, болтливый, хитрый, но при этом классный специалист. Художник-график по профессии. Его ограбили однажды, и теперь он бдит. Берет не всех. Посмотрит в окно — и безошибочно определит, брать или не брать. Но это потом. Приехали, выходим.

* * *

Привычка — вторая натура. Когда-то в далеком детстве, а может быть, и в юности, тетя Васса, спасаясь от карающего родительского ремня, покуривала втихаря в дощатом туалете.

Прошли годы. Давно ушел из жизни и утратил педагогический контроль над дочерью отец. Мама умерла от горлового кровотечения на необъятной деревенской перине, и некому было уже следить за нравственностью и здоровьем дочери, а она все продолжала бегать перекурить в обледенелый туалет, принося с собой в дом целый букет миазмов и странное нечленораздельное восклицание: «Ой, наса, наса, наса!»

Настоянный на сигаретном дыму запах замороженного гуано отвратителен, неотвязно прилипчив к шерстяной одежде и трудно переносим.

Она была веселая, толстая, с подагрой. Страдала от одышки и от эпизодического несварения желудка, любила выпить с молодыми, хохотала над глупостями до слез, ими же обливалась, смотря индийские фильмы, и воровала мясо с комбината.

Процесс воровства был тщательно продуман и отработан до автоматизма. Когда-то она работала в колбасном цехе и сшила для удобства хищения специальный мешочек из брезента, куда влезал целый батон докторской колбасы. Мешок с краденым укладывался под нависающую над библейским местом жирную складку живота, а веревки, удерживающие его в горизонтальном положении, обвязывались вокруг необъятной талии.

Отвратительная крыса, упавшая на ее глазах в объемную горловину промышленной мясорубки и покинувшая последнюю вместе с фаршем, раз и навсегда отбила у Вассы охоту есть колбасу, и теперь она воровала только отборную, свежайшую мясную вырезку.

«Хрен бы я столько украла, — говорила тетя Васса, собираясь на дело и фиксируя пустой мешочек у себя под животом, — если бы была такая же тошшая, как ты».

— Она не тощая, а стройная. Это ее одежда худит, а без одежды она самое то.

— Тебе лучше знать. Я с ней не сплю и ночью ее не щупаю. В общем, когда вернусь, чтоб пельмени налепили.

— Какие, тетя Васса? — подлизывалась квартирантка, прекрасно зная, что хозяйка, хоть и бравирует умением готовить пельмени, путает названия и величает донские пельмени с квашеной капустой позами, а позы (пельмени «мешочком» с дырочкой, которые нужно готовить на пару) зовет пельменями «по-герасимовски», которые на самом деле готовятся из сложного фарша с костным мозгом.

— Любые, лишь бы вкусно было, иначе утоплю обоих, как Герасим свою Муму. И лед не забудьте.

Ледяную крошку тетя Васса добавляла в фарш для пышности.

Она уходила на работу, оставив квартирантам щи на обед.

…

Когда в чугунном горшке больше мяса, чем воды, и квашеная капустка не кипит с говядинкой ли, со свининкой ли, с баранинкой ли, а неспешно томится всю ночь в русской печи, нужно ли говорить о качестве и вкусе блюда? Черный перец горошком разбухал за ночь в чугунке и придавал наваристым щам в соединении с лавром дразнящий дух и необыкновенную пряность.

— Ой, больше не могу! Три тарелки съела. Если я буду каждый день есть эту вкуснятину, стану толстой, как тетя Васса. А немцы готовят такие щи?

— Я думаю, это невозможно сделать на обычной плите. И потом, немцы не умеют квасить капусту. Они ее делают с добавлением уксуса, а это уже совсем другой вкус.

— Совсем не умеют?

— Ну, делают бауэры ^[30], но редко и в основном на продажу. А в магазине — задушенная полиэтиленом, бледная, глистиками нарезанная кислятина без укропных семян и моркови.

— Вот видишь.

А еще тетя Васса в любое время года имела в доме чудный, ядреный самодельный квас из черных сухарей, что осложняло его воровство квартирантами. Легко воровать квас, изготовленный из фабричного продукта! Такой можно отлить, а потом добавить то же количество водички и подмолодить сахарком с двумя ложками квасной рассыпухи. Побродит пару часов, и никто не заметит подмены. Произвести ту же замену хозяйского кваса не представлялось возможным по причине отсутствия дочерна прожаренных ржаных сухарей.

— Я становлюсь квасным клептоманом, — говорил Михаэль, наливая в стакан из десятилитровой бутыли шипучий напиток. — В жизни не пил ничего вкуснее.

— А я — квасным патриотом. Между прочим, про русский квас даже Пушкин писал: «Они хранили в жизни мирной привычки милой старины. У них на масленице жирной водились русские блины», — тут я пропущу, но в конце: «Им квас, как воздух, был потребен, и за столом у них гостям носили блюда по чинам». А ваш Гейне писал про квас?

— Честно?

— А как будет по-немецки «честно»?

— Эрлих.

— Звучит. Так писал или нет?

— Про квас не писал.